Мичман Изи

— Фрегат называется «Латона». Я назначен на него только месяц тому назад, когда мы захватили большой испанский корвет. Мне приказали плыть на родину с депешами. Вчера вечером мы вышли из Гибралтара, всю ночь проболтались в штиле, а утром, как вы видели, на нас напали испанские канонерки.

— Как поживает капитан Вилсон?

— Думаю, что хорошо, я давно с ним не виделся.

— Откуда же вы знаете, что я вышел в отставку?

— От Гаскойна. Он здесь, на борту «Латоны».

— Гаскойн?!

— Да, губернатор Мальты направил его на «Аврору» в Тулон. Но она уже ушла из-под Тулона, а так как он отслужил свой срок и успешно сдал экзамен на чин лейтенанта, то счёл нужным отправиться со мной в Англию, чтобы добиться в Адмиралтействе назначения на новое место службы.

— Позвольте узнать, капитан Собридж, чей приз эта канонерка — ваш или мой?

— Если честно, то целиком и полностью ваш, но по правилам мы имеем право на половинную долю.

— Что ж, не возражаю, сэр. Да, у нас на судне два раненых матроса. Не пошлёте ли вы своего судового врача, чтобы сделать им перевязки?

— Тотчас же пошлю, а вы, Тихоня, отправьте свою лодку с приказаниями своему помощнику. Мы вынуждены вернуться в Гибралтар, так как получили несколько пробоин в борту и, к сожалению, понесли потери в матросах. Я полагаю, вы пока останетесь с нами, и мы пообедаем вместе. А к вечеру мы уже будем в Гибралтарской бухте.

— С удовольствием, сэр. Сейчас я отошлю шлюпку и пойду поздороваться с Гаскойном.

Гаскойн стоял на полубаке, с нетерпением ожидая встречи со старым другом, так как видел Джека, когда тот поднялся на палубу. При встрече они перебросились несколькими поспешными фразами о том о сём, но договорились провести вместе целый день на борту «Рибьеры» или на берегу, чтобы наговориться вволю. Затем Джек занялся делами: отправил шлюпку с врачом на борт бригантины, поднялся на шканцы и поговорил с офицерами, с удовольствием поглядывая на свой корабль с захваченной канонеркой на буксире, потом вернулся в кают-компанию, где имел беседу с капитаном Собриджем.

— Честно говоря, Тихоня, когда вы только что поступили на службу, я не думал, что из вас получится толк. Я считал, что чем скорее вы бросите службу, тем лучше. Но теперь, когда вы на самом деле оставили службу, я чувствую, что флот, вероятно, потерял офицера, которым мог бы гордиться.

— Огромное спасибо, сэр. Но как бы я мог оставаться мичманом с восемью тысячами фунтов в год?

— Я согласен, что это невозможно. А вот и обед. Пройдите в мою каюту, стюард даст вам всё, что понадобится.

Лицо и руки Джека были изрядно закопчены пороховым дымом. Он умылся, причесал свои чёрные волнистые волосы и, вернувшись в кают-компанию, застал там большое общество, в том числе Гаскойна, которого капитан Собридж решил пригласить ради Джека. Не успели убрать со стола, как первый помощник доложил, что пора свистать всех наверх, так как фрегат приближается к якорной стоянке. Поэтому общество разошлось несколько скорее, чем обычно, и, как только паруса «Латоны» были убраны, капитан Собридж отправился на берег, чтобы ознакомить губернатора с результатами морского боя. Он пригласил Джека сопровождать его, но тот отклонил предложение, желая побыть с Гаскойном наедине.

— Как сделаем, Тихоня? — спросил Гаскойн, как только капитан спустился в шлюпку. — Кто из нас будет отпрашиваться у первого лейтенанта, чтобы поехать к тебе на судно — ты или я?

— Конечно, я, — сказал Джек. — Просьба богатого судовладельца имеет больше веса в глазах первого лейтенанта, чем просьба мичмана.

И вот Джек подошёл к помощнику капитана и, как всегда, вежливо поклонившись, выразил надежду, что тот навестит его на борту бригантины вместе с другими офицерами, как только они освободятся. Им следует непременно осмотреть «Рибьеру» и выпить пару-другую бутылок шампанского.

Поскольку «Рибьера» стояла на якоре в двух кабельтовых от фрегата, первый лейтенант ответил, что он с удовольствием принимает приглашение, как только отправит на берег пленных и сдаст береговым властям призовую канонерку. Ещё три-четыре офицера выразили своё согласие явиться на «Рибьеру» вместе с ним. Только тогда Джек изложил просьбу, чтобы его старинному другу Гаскойну разрешили отправиться на борт «Рибьеры» тотчас же, так как он должен вручить ему важные пакеты для доставки в Англию. Первый лейтенант не возражал. Наш герой и Гаскойн вскочили в шлюпку и вновь погрузились в атмосферу тесной и проверенной временем дружбы.

— Джек, я долго думал и решил, — сказал Гаскойн, — что я мало чего добьюсь своей поездкой домой за новым назначением. Поэтому я предпочёл бы остаться с тобой. Я уже отслужил свой мичманский срок и сдал экзамен на чин лейтенанта, поэтому моя дальнейшая мичманская служба потеряла всякий смысл. Ты меня примешь к себе?

— Я об этом тоже думал, Нед. Но как ты считаешь, капитан Собридж даст своё согласие?

— Уверен, что даст. Он знает, какие у меня обстоятельства, и о том, что я плыву домой потому, что мне надоело гоняться за «Авророй».

— Хорошо, мы завтра вместе пойдём к капитану Собриджу, и я попрошу его отпустить тебя со мной.