Мятежный дом

— Да вы ничего не поняли! Я не говорю, что отец Мэтью испугался смерти. Он испугался жизни. Мученичество — это… правда, это царский путь. Я только здесь понял. То есть, Христос — Царь, это без вопросов. Но если говорить о страданиях, то за тебя всё сделают другие, вот я о чем. И крест сообразят, и венок, и багряницу. Да, тут есть чего бояться — а беспокоиться не о чем. Царский путь. Сэр, простите, мне не хватает слов, но вы очень умный человек и, наверное, сами поймете, что к чему. Раньше, в молодости, — Дик был сосредоточен настолько, что не заметил, как Торвальд подавил смешок, — когда говорили «подражание Христу», я думал в первую очередь о Страстях. Глупость. Сейчас я думаю, как Он три года учил и странствовал, и не знал, где будет завтра спать и что есть — а с Ним были люди, и о них тоже приходилось думать… И не просто думать, где для них добыть еды на сегодня — ведь не каждый же день Он устраивал преломление хлебов. А думать еще и о том, как они смогут жить дальше, когда Ему придется уйти. Думать об их душах. Чтобы они перестали цапаться, кто будет первым в Царстве. Или говорить — о, вот тут нас не приняли, давайте засыплем их огнем. И посмотрите — когда Он ушел, они ведь смогли сами. А когда ушел отец Мэтью — что он оставил? Просто кучу людей, которые его оплакивают?

— Ты все-таки выбрал не самый удачный образец для сравнения, — теперь Торвальд улыбался уже в открытую.

— Как это не самый удачный? Вы что, сэр. Вспомните: священник совершает Таинство в лице Христа. Это что получается — пока идет Литургия, он в лице Христа, а как Литургия закончилась — он Христа снимает с себя вместе с орнатом? Ха! Я не удивлюсь, если у вас так оно и было. Вы — сэр, я понимаю, что обидные вещи говорю, можете мне дать по шее, если хотите, но сэр, вы же забыли, что вы христиане! Вы даже гражданских прав хотели добиваться для себя одних!

— Я не помешаю? — в сушилку вошел Холмберг, тоже мокрый до нитки. — Увидел лужу под люком верхней палубы и решил сначала, что вы там. Едва поднялся, как получил хороший душ. Там опять дождь.

— Все в порядке, — Торвальд отпер сушилку и достал свою и Дика верхнюю одежду. — Зачем ты нас искал?

— Откровенно говоря, я искал только юношу. Среди всех глупостей, сказанных стариком Вальне, было одно рациональное зерно: мальчик — хороший флордсман.

— И что?

— За четыре года плена мои собственные навыки несколько подзаржавели. Тяжело поддерживать себя в форме, когда нет равного противника. Господин, э-э-э… Огаи, если я не ошибаюсь… как насчет приватных уроков?

Пол в очередной раз покосился. Дик, надевая тунику, не смог удержать равновесие и упал на скамейку.

— Что, прямо сейчас?

* * *

Все уроки фехтования были отложены до окончания шторма.

В ночь на шестое декабря «Фаэтон» перевалил через экватор. Из-за шторма навегу снесло слишком сильно к западу от обычных миграционных путей морской живности, но это было дело поправимое. Когда волнение упало до пяти баллов, господин Бадрис и Дик проверили ботов и выпустили в океан — искать больше стада.

Поскольку работы по специальности не было, юноша проводил много времени с экологом. Господин Бадрис любил свое дело и охотно делился информацией, даже не имеющей прямого отношения к профессии — так что Дик сильно углубил свои познания в области истории, социологии и политики дома Рива. Кроме того, господин Бадрис дал юноше понять, что из-под его логина можно выходить в инфосеть. Связь из-за шторма и солнечной актвности была нестабильной, но кое-какие пакеты Дик загружал и читал.

Итак, последним решающим фактором присоединения дома Рива к Вавилону послужил нарастающий дефицит пилотов в Высоких Домах. Кастовая структура вавилонского общества не позволяла космоходам занимать высокие места в социальной пирамиде. Космоходы считались маргинальными элементами, в Пространство уходили те, кого планеты не хотели терпеть. Неудивительно, что пилоты не считали себя обязанными ответной верностью и стремились примкнуть к дому Рива.

Каждая экспедиция против Рива заканчивалась тем, что в их ряды вступали десяток-другой капитанов со своими кораблями и командами.

В конце концов Директория, опасаясь, что эта сила окажется на стороне Империи и превратится в нечто более грозное, чем Синдэн, предоставила к высочайшему рассмотрению Тейярре резолюцию о включении дома Рива в союз Высоких Домов. Поскольку это было выгодно обеим сторонам, дело решили без проволочек. Рива в результате сделки получили приток новой крови и богатый источник торговой прибыли, а Вавилон — повышение связности своего внутреннего пространства, увеличение товарооборота, оживление экономики и отдушину для стравливания неудобных и нежелательных.