Мятеж Рогоносцев

Мы отправились в столицу, вслед за Энрике и О’Флаери. Удостоверившись, что они там, я нашла ближайшую церковь и сделала щедрое пожертвование. Днем я, как ни в чем не бывало, встретила Энрике с Вильруа на прогулке и пригласила зайти в гости. Вечером мы втроем долго вспоминали старые, добрые времена за чашей хорошего вина. Вильруа, как обычно, много не пил и рано откланялся, хотя его жена и была на севере, в своем имении. Энрике, по обыкновению, перебрал. К тому же, зелье, что дала Фиона, действовало безотказно. Он стал кротким, как ягненок. Священник, который ждал в открытой церкви, не смотря на поздний час, обвенчал их с Лизон. Свидетелями были Аннет и торговец тканями, живший по соседству. Потом мы погрузили новобрачных в повозку, и они отправились проводить первую брачную ночь в трактир за городом.

Я дала Лизон самые подробные наставления о том, как себя вести утром. И навестив молодоженов в полдень, с удовлетворением отметила, что она в точности последовала моим указаньям. Энрике беспомощно щурился, и, преодолевая страшную головную боль, лепетал, что не мог ни при каких обстоятельствах совершить такую глупость как женитьба. Я подробно ему поведала о вчерашнем вечере, о том, как он откланялся следом за Вильруа, и как утром я обнаружила, что Лизон не ночевала дома, а Аннет призналась, что вчера ночью была свидетельницей на их тайном венчании. Лизон вторила мне, называя церковь в которой они венчались, и призывая Энрике не отрицать свершенного по любви. Окончательно он сдался в церкви, переговорив со священником. Ему ничего не оставалось, как отвезти новоявленную супругу в свой замок.

Женитьба Энрике стала притчей во языцех среди его друзей. Они хохотали до упаду, узнав как пал последний бастион их некогда холостяцкой компании. «Кто-то женился из благоразумия, как Вильруа, кто-то по расчету, как Луис эль Горра, и лишь Андуэн умудрился жениться по пьянке», — подвел итог О’Флаери, хитро взглянув на меня.

Родители, узнав о тайном венчании, немедля отправились навестить блудную дочь. Увиденным они остались довольны. Замок Андуэн произвел на них хорошее впечатление, вкупе с пошлинами, взимаемыми за проезд по дорогам графства Андуэн, ведущим с севера на юг и всегда оживленным. Со смертью бабушки Энрике стал пэром. Многие девицы при дворе кусали себе локти. Сам Энрике выглядел так жалко, что во мне проснулись угрызения совести. Врятли они с Лизон будут счастливы, но я сделала то, что должна была в этой ситуации, успокоила себя я.

Прошло уже больше года, генуэзский купец вернулся свататься к Аннет, и отец ответил согласием, хотя не преминул сообщить тому, что две его старшие дочери замужем за пэрами. Аннета рыдала и умоляла отца не отдавать ее замуж, она до смерти боялась купца с его черными глазами и длинной бородой. Я попросила отца не делать этого, раз сестра так противиться. Мы с ним поссорились, и он сказал, что, если я такая умная, почему бы мне самой не найти ей другого жениха, да еще и обеспечить приданным. В разгар этой ссоры приехал король. Я встретила его как ни в чем не бывало. Его арабская наложница если и попортила кому кровь, то королеве, а не мне. Жанна росла, у нее резались зубки, и она много капризничала.

Родители уехали, а Аннета осталась у меня. Она помогала мне вести хозяйство и смотреть за Жанной, тем более, что гостей в замке с приездом короля всегда было предостаточно, и мне нужно было следить, чтобы все пиры проходили так, как надо.

Время пролетает незаметно. Я поняла это, отметив Жаннин третий день рождения. Моя девочка стала большой болтушкой. Она мило улыбалась и тараторила без умолку. Ее золотистые кудряшки я собирала драгоценным обручем, и отмечала с невольной гордостью, что вырастет она красавицей. На третий год жизни она покорила сердце своего папы, и он подарил ей на именины ожерелье с рубинами. Жанна тянулась к нему, улучшив минутку, взбиралась на колени и, перебирая пуговицы его камзола, рассказывала о своих открытиях, оживленно и непосредственно. Король смеялся и говорил, что она забавная, в отличие от Марии, которая всегда смотрит букой.