Мятеж

Не подвел. Сотник, улучив момент, выглянул – никто не смотрел в его сторону. На четвереньках – быть бы живу, и не так извернешься! – он пересек канаву, плюхнулся между первой и второй машиной, пополз в спасительную, воняющую солярой темноту. Что будет дальше, он не знал, но последнее место, где что-то ищут, – у себя под носом. Место под машинами было самое безопасное...

За спиной кто-то плюхнулся на землю, пополз за ним. Шумно, шумно! Но хоть так – сотник был удивлен, что их вообще до сих пор не обнаружили, что никто не закричал, не схватился за автомат, не дал очередь. Один только крик – и шансов у них нет. Совсем никаких.

Все, что ли?

Сотник замер, прислушался. Трудно было поверить, но их и в самом деле никто не заметил.

Теперь надо было решить, что делать дальше. Во время службы в армии как-то раз он – дураком совсем был – на спор проехал километр, находясь под машиной и держась за ее бампер, потом кто-то все же настучал командованию, и дело закончилось тремя месяцами исправительного батальона. АМО – тяжелая, высоко стоящая на дороге машина, в принципе, находясь под ней, можно зацепиться так, чтобы проехать несколько километров, если не будет трясти. Но это может он, поляк не сможет, а крепость цепи равна крепости самого слабого ее звена, даже если этих звеньев всего два...

Размышления сотника – невеселые – прервал звук моторов, к остановившейся колонне подъезжали еще две машины. Обнаружили?! Нет, кажется, просто встают... солдаты, окружают машины. Хорошо, что нет собак – собаки бы их учуяли сразу, да что там учуяли – просто увидели бы и все...

Топот солдатских ног по асфальту, команды. Да сколько же их здесь!..

Сотник осторожно повернулся на бок – под машиной было тесно, но разместиться можно, да и стрелять в таком положении куда удобнее. Как раз увидел неспешно прошагавшие рядом с тем местом, где он лежал, ноги, обутые в шикарные сапоги. Это явно был офицер, причем офицер старший по званию, в армии только у офицеров может быть такая вальяжная, с ленцой походка, солдаты в армии передвигаются бегом.

Самое плохое, что он не видел поляка. Не то чтобы Велехов не доверял ему – просто сотник уже понял, что такое поляки и чего от них можно ожидать. Совершенно безумный и безответственный народ. Если поляк начнет стрелять...

Он попытался изогнуться так, чтобы увидеть своего напарника, и не смог.

Потом, только он успокоился, случилось то, чего он и опасался, – поляк начал действовать. Раздался удар, как будто на пол грохнулся тяжеленный, в несколько пудов, мешок с мукой, какой-то шум, кто-то закричал по-польски. Их обнаружили...

Дождавшись, пока сбежится побольше – сбежалось четверо, Велехов, не дожидаясь, пока кто-то догадается упасть на землю, полоснул из бесшумного автомата по ногам. Жолнеры с криками, с воем повалились, стоять на изувеченных пулями ногах они уже не могли.

– Повруциць! Ние стшеляць! Повруциць![97]

Дурак, что же он делает?!

Завозившись, как медведь в берлоге, сотник каким-то чудом перехватил висящий на ремне за спиной пулемет. Две короткие очереди, одна за другой – по ржи, не целясь, разорвали тишину. До этого никто не слышал стрельбы.

– Ние стшеляць! – раздалось совсем рядом.

Град пуль почти в упор свалил подбежавших к машине жолнеров, они повалились на грязный асфальт, крича и воя...

– Кричи – не стрелять!

– Вшистко едно згинеш, – зло проронил генерал.

– После тебя! Кричи, ну!

Граф Ежи ткнул пленника стволом пистолета:

– Кричи, курва блядна!

– Повруциць! Ние стеляць! Повруциць!

– Еще! Кричи еще, ты их командир, ну!

Гулко, во весь голос саданул пулемет...

– Ние стшеляць!

– Сотник, прикрывай справа! – заорал граф Ежи во весь голос.

Тот, кто подкрался бы к машине с правой стороны и догадался бы упасть на землю, имел бы возможность расстрелять обоих в спину. Правда, и он наверняка успел бы выстрелить.

– Прикрываю!

– Кричи: я генерал Змиевский, не стрелять! Если они не поверят, подохнешь первым.

– Ние стшеляць! Ту Зимиевски, ние стшеляць!

Граф Ежи увидел, как рожь колыхнулась, кто-то попытался рискнуть – только попытался, – и он, прикрываясь телом генерала, послал туда пулю.

– Я его убью! Убью! Не подходить!

Поляки сгруппировались у кромки поля, но сделать рывок и перебраться к машинам не осмеливались. Из тех, кто был у самих машин, четверо убиты, кто-то побежал в поле, кто-то запрыгнул в кузов машины...

Снова ударил пулемет, прочесывая рожь.

– Отпусти. Отпусти и уходи, клянусь честью – пропустим, – процедил Змиевский.

– Не клянись. Нет у тебя чести. Ты убил моего отца!

– Кто тебе это сказал? Ты откуда? Тебя послали сюда за мной?

– Замолчи! Молчать!

– Кто это был? Рихтер? Кордава? Замойский? Бережков? Ты не знаешь, что ты делаешь. Они просто сводят счеты, понимаешь? Просто сводят счеты. Тебя послали сюда на смерть.

– Молчать! Молчать, пристрелю!

Поручик понял, что надо что-то делать. Нельзя просто так лежать до скончания века, рано или поздно мятежники что-нибудь придумают – или просто решатся на отчаянный, чисто польский шаг и попытаются освободить Змиевского.