Мятеж

Герр Якоб Штермеер, благообразный господин, типичный бюргер с вытянутым некрасивым лицом и заметным даже под складками длинного кафтана брюшком, нынче явился в контору с опозданием, чего обычно с ним не случалось, но к чему нынче имелись веские основания. Просто по пути из торговой гавани, куда уважаемый герр Штермеер частенько наведывался по своим делам, невдалеке от церкви Святого Якоба его вдруг остановил некий вполне упитанный господин, в коем внимательный взгляд, вероятно, признал бы хозяина корчмы под странным названием «Старая тыква».

Не то чтобы кабатчик прятался, но и привлекать внимание прохожих, по-видимому, тоже отнюдь не входило в его планы. Владельца фрахтовой конторы он поджидал заранее и, еще издали завидев знакомую фигуру, не бросился с воплями наперерез, а просто пристроился позади, нагнал:

– Уважаемый герр, не вы перчаточку обронили?

– Где?

Якоб Штермеер обернулся, темные глаза его сузились, в уголках рта пролегла жесткая складка.

– В «Тыкве», – тихо прошептал бюргер. – Жди.

Быстро кивнув, трактирщик поспешил в свое заведение… куда через некоторое время заглянул и конторщик, уселся за пустующий столик в дальнем углу, заказав кружку пива и раков.

Хозяин корчмы лично обслужил посетителя… шепнул пару слов…

Герр Штермеер вздрогнул:

– Михаэль? Ты его и вправду видел?

– Как вас, уважаемый господин. Узнал сразу, а он меня – нет, не вспомнил. А потом я послал Фрица, слугу, проследить, и…

Дальше кабатчик заговорил быстро и шепотом, посетитель слушал внимательно, кивал… потом бросил на стол золотой:

– Заслужил. Значит, говоришь – башня?

– Да, господин. Та самая, недостроенная…

– А сторожа-то я знаю… Хорошо!

Отрывисто кивнув, герр Штермеер вышел из корчмы и быстро направился в контору.

Церковный сторож Карл Гофман не соврал: вид с недостроенной колокольни церкви Святого Якоба открывался чудесный, так что Федор, поднявшись, невольно залюбовался Голштинскими воротами, шпилями многочисленных храмов и черепичными крышами, ярусами спускавшимися к реке и городским стенам.

Сторож оказался парнем ушлым, деньги делал на всем – кроме «любезнейшего господина Майера» на башне шаталось еще человек пять зевак, судя по виду, матросов: четверо дюжих молодцов лет по двадцати пяти и один куда моложе, по всей видимости – юнга, тоненький, белобрысый, с приятным, чуть скуластым лицом, одетый в широкий кургузый кафтан с несуразно длинными, закрывающими запястья рукавами. Присматриваясь к фрахтовой конторе, Федор его случайно толкнул, извинился. Парнишка отстраненно бросил что-то сквозь зубы и вдруг, оглянувшись назад, попятился, натянув на глаза берет, словно б увидел старых знакомых, с кем никак не хотел бы встречаться.

– Вот сюда, господа мои, прошу вас, поднимайтесь. – Неутомимый господин Гофман привел еще двух посетителей, похоже, что купцов, в узких штанах и одинаковых, складками, кафтанах доброго и отнюдь не дешевого немецкого сукна. Один – сутулый, с курчавой бородкою, второй – белобрысый, пожалуй, даже посветлее юнги, лицо красивое, правда, несколько надменно искривлены тонкие губы, плюс ко всему узкая холеная бородка, усики. Скорее всего – шведы, немцы таких бород не носили, лица скоблили начисто.

Дьяк, верно, и не обратил бы на них никакого внимания – мало ли зевак? – да вот только тот, с курчавой бородкою, вдруг поскользнулся на ступеньке и, едва не упав, выругался:

– Черт бы побрал!

Выругался по-русски!

Вот тогда Федор решил присмотреться к этим двоим повнимательней, даже отодвинулся в сторону, пропуская вновь прибывших к самым лесам, возведенным алчными строителями. Юнга тоже посторонился, чуть ли не вжался в стену, впрочем, никто не обращал на него никакого внимания.

– Ну, господа мои? – потирал руки сторож. – Как вам?

– Очень хорошо, – по-немецки отозвался белобрысый «швед». – А еще прийти можно?

– Отчего же нельзя? – Гофман довольно рассмеялся. – Когда только изволите. Но кроме как завтра.

– А что завтра такое?

– Его святейшество архиепископ Ольденбургский завтра посетит сей храм! – просияв лицом, с гордостью пояснил сторож.

– Что же он, и на башню поднимется?

– На башню, конечно, вряд ли… Но велено никого не пускать.

– Все ж таки интересно было бы взглянуть на лазающего по строительным лесам архиепископа. – Рассмеявшись, «швед» прикрыл рот рукой.

На безымянном пальце его блеснул золотом перстень с большим синим камнем.

Переночевав в недорогой, но приличной гостинице возле Голштинских ворот, посланец великого князя явился к церкви Святого Якоба к самой заутрене, только вместе со всеми в храм не пошел, скользнул к заколоченным досками лесам да, выждав момент, оторвал досочку… поддавшуюся неожиданно легко, словно она уже была кем-то оторвана, впрочем, скорее, просто прибили наспех.