Мгла над миром

Ханнан взвыл, когда сильные руки рванули его вверх. Вся чувствительность, которой не хватало со времени пробуждения, вернулась болью. Руки были связаны проходившим за спиной ремнем, еще один ремень соединял первый с кожаным ошейником. Незримые путы были, однако еще крепче: в ошейник и браслеты вставили пластины из металла, прозванного учениками «горючкой». Обжигающий магов, едва соприкасаясь с кожей, он впитывал силу, пока не высасывал ее почти всю. В обителях были целые комнаты, окованные колдовским железом, – для тренировок и овладения Даром. То, что Ханнан не ощущал жара, говорило одно: он выпит досуха. Неудивительно, что он чувствует себя, как после месяца лихорадки.

Полузадушенный, слабый от истощения и ничего не соображающий от боли в перетянутых запястьях, маг вновь соскользнул в забытье. Когда он пришел в себя, в комнате уже был шахва.

– …никого не нашли, – сквозь шум в ушах услышал он. – Судя по следу, действовал один.

– Хорошо. Пусть Адиб и Мад отдыхают, им предстоит работа, – некоторое время жрец рассматривал ногти. – А ты поможешь мне в допросе.

Ханнан вздрогнул. Первой мыслью было – как Такани и Явана, что с ними будет? Но она быстро потонула в страхе – что будет с ним самим?

Шахва поклонился. Жрец соизволил наконец уделить внимание пленнику.

– Маг из Круга… – заговорил он, словно только теперь подметил эту особенность. – Ты ведь знаешь, мы не любим таких, как ты.

– Гиена лает на шакала? – спросил Ханнан.

Видят боги, он не собирался дерзить. Но происходящее казалось сном. Чародей в святилище Вахура – допрашивает его? Вопрос вырвался сам, благо жрец не счел нужным ответить.

– Пятнадцать лет назад, – как ни в чем не бывало, продолжал старик, – Царь Царей, да продлятся его годы и прирастет царство, даровал нам дозволение осесть здесь. А вместе с ним – ручательство, что ты и тебе подобные оставят южные земли в покое. Я… очень трепетно к этому отношусь.

Ханнан – наконец-то – понял, почему старик кажется ему знакомым. Перед ним был не просто жрец, управляющий сворой шахва, а сам Кийяз. Голос патриарха был мягким, вкрадчивым, будто тот обращался к верующему, глаза, однако, оставались холодными. Так смотрит кошка на добычу, не чувствуя ни жалости, ни сомнений. Ведь жертва – часть естественного хода вещей.

– Кто бы ни послал тебя… или ты пришел сам… вы нарушили закон Царства, – мягко пояснил жрец.

– Никогда не слышал о таком законе!

– И тем не менее он есть, – Кийяз погладил подлокотник подушечками пальцев. – И я как пострадавший намерен допросить тебя. Итак, кто же послал тебя?

Сказать по правде, Кийяз был близок к ответу. Чародей не видел, как выйти из положения, был почти готов сдаться и выложить то немногое, что знал. Остановил его один из тюремщиков, вновь дернув мага за ремень на спине. Напомнил, что за разговорчивость никто не обещал свободы или даже мирного конца.

– Сколько магов, кроме тебя, есть в городе? Помогал ли тебе кто из местных?

Ханнан вновь поднял взгляд на жреца.

По-своему Кийяз был красив – той благообразной величественной красотой, что появляется к старости. Образ портили глаза: в них не было вовсе никакого выражения. Ни удовлетворения, ни насмешки – лишь твердая уверенность в правоте. Нет, от этого пощады не будет. А значит, все, что мог сказать Ханнан, не имело смысла.

– Ты беглец? – вопросом на вопрос ответил он. – Сбежал из Круга? Или один из тех, кого пропустили Путники?

Он получил чувствительный тычок в почки, но жрец поднял руку, и его оставили в покое.

– Ты поступаешь неразумно, – с легкой досадой отметил Кийяз. – По-твоему, я дешевый злодей из дрянной баллады? Думаешь вывести меня из себя? Ты ведь понимаешь, я все равно получу ответы.

Он умолк, давая пленнику вдуматься в свои слова. Нет, жрец не опускался до угроз или стращания – а может, делал это намеренно, давая фантазии мага разгуляться… Должно быть, страх в глазах Ханнана удовлетворил его, поскольку патриарх повторил:

– Начнем сначала… Так кто тебя послал?

– Я пришел сам. Я вырос в Сакаре.

– Ложь.

Шахва не разлепил губ, однако низкий грудной голос исходил от него. Как будто Искалеченный излучал его кожей.

Жрец встал и внезапно оказался рядом с магом, от него пахло мылом и благовониями. Вблизи его глаза оказались карими, как старый мутный янтарь.

– Ты глуп, кто бы ты ни был, – заметил патриарх. – Но, наверное, это правильно: не увидев плетки, не знаешь, чего нужно бояться. Пусть это послужит тебе уроком. Дейр? – окликнул жрец, и шахва сделал шаг вперед. – Начинай.

Кийяз так и остался сидеть над пленником: то ли жрецу доставляло удовольствие видеть ужас в его глазах, то ли он хотел быть рядом, когда ответы польются один за другим, как ливни в сезон дождей. Шахва навис за его спиной, заслонив собой свет.