Мгла

Минута истекла. Тихо вернулась похоть, как будто и не исчезала. Зудин увидел, что перед ним не уродина, а двоюродная сестра — его Наташка, и, несмотря на то, что она слишком тощая, ему хорошо с ней. Нет! Да! Он спокойно это принял, и ему стало хорошо, он почувствовал, что скоро вернется эрекция.

— Ну, где вы, Наташа, Рома!

Зудин стоял на том же месте и приводил себя в порядок. Наталья очнулась, вскочила с дивана и принялась искать сумочку.

— Идем! — крикнула она не своим, забитым в глотку голосом.

Он тихо засмеялся. Она достала зеркальце, стала вытирать рот, щеки.

Наталья устроила им настоящий показ мод, ходила по гостиной, виляя мосластым задом, поворачивалась, и все время улыбалась своими надутыми блестящими губами. Ей очень хотелось, чтобы они видели, какая она женственная, красивая, сексуальная. А со стороны казалось, что она просто очень рада. А довольный Зудин сидел за столом, кивал и улыбался.

Его комната тоже была на втором этаже. Это была летняя комната, с огромными во всю стену окнами, только одна стена была глухой. Он лежал, выжидая время, чтобы пойти к ней. Внизу раздавались какие-то звуки, двигались стулья, хлопала дверь, слышались голоса, мать выходила курить, и в открытое окно тянуло дымком сигареты.

Какая свежая и славная ночь, — думалось ему. Ему было хорошо, но досадно, что их матери внизу никак не улягутся и приходится ждать, когда, наконец, можно будет прокрасться к недоеденному пирогу. Зудин услышал скрип половиц и легкие шаги. Он оторвал голову от подушки и увидел худую фигуру в светлой майке и трусиках.

Молча, стесняясь своей смелости, Наташка скользнула под одеяло и прижалась к нему, стала шарить по нему руками, тыкаться губами в его лицо. Их схлестнувшиеся страсти мешали сделать что-то конкретное, сплели их в клубок. Наконец она повернулась спиной, он потянул ее на себя.

Даже в темноте можно было разглядеть ее позвоночник и ребра. Мошонка ныла от шлепков по костистому тазу. Разложенный диван заскрипел. Наталья больше не могла себя контролировать и из ее глотки стали вылетать звуки. Зудин бросил ей подушку. Она вцепилась в нее зубами и тихонько постанывала. Ее свело судорогой, она застонала, и он рукой зажал ей рот. Они затихли. Он гладил ее, а она рыдала в сладких судорогах, сдерживая голос.

В окно потянуло дымком, Зудин подумал, что мать могла их услышать, но сейчас ему было все равно.

Когда Зудин проснулся и увидел ее, словно вымазанную глиной, ему стало противно. Захотелось, чтобы произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, что повергло бы ее в шок. Вот бы все подпрыгнуло как на вулкане, и их вот так в постели увидели бы их матери. Это здорово бы его повеселило. Зудин тряхнул ее за плечо. Наталья проснулась, увидела его и вскочила. Ее копченое лицо, словно натянутое на чужой череп, с вывернутыми губами, в обрамлении клокастых волос, делало ее похожей на труп.

Зудина передернуло. Она шарила по постели в поисках белья, в котором пришла, тощая, с болтающимися как мешки, грудями, с кустиком рыжих волос между ног. Когда она исчезла, Зудин готов был думать о чем угодно, только не о ней. Он чувствовал себя кем-то вроде того князя, которого обманула шамаханская царица.

Но когда они спустились к завтраку, все изменилось. Наталья снова была яркой, сексуальной и уверенной в себе. Когда Зудин встретился глазами с матерью, ее взгляд сказал, что она обо всем знает. Лариса Федоровна оживленно разговаривала, было видно, что этот факт не произвел на нее особого впечатления.

Когда Зудин вез Наталью и Надежду Федоровну на вокзал, они непринужденно болтали, смеялись, и ничего не понимающая Надежда Федоровна смеялась с ними. Он смотрел на двоюродную сестру и видел в ней жеманную сучку, которую новое барахло превратило в сексбомбу. Его опять тянуло на ее кости, словно не было сегодняшнего отвратительного утра. Ему было на все наплевать.

Это приторное как разлагающийся труп желание породило мысль, которую Зудин тут же озвучил.

— Наташ, почему бы тебе не пожить какое-то время в Москве? — сказал он. — Все равно ты пока не работаешь.

Она уставилась на него, немая от неожиданности.

— Какое-то время можно пожить у меня. Найдем тебе работу. С твоим английским это будет не трудно. И жениха тебе найдем! — он засмеялся, и она тоже засмеялась.

— Не знаю… — пробормотала Наталья.

— Решено. Перебирайся в Москву. Хватит киснуть в своей Костроме.

Когда они шли по перрону, и Надежда Федоровна отстала, Наталья спросила:

— Ты серьезно хочешь, чтобы я переехала к тебе?

— Конечно. Будем трахаться каждый день.

Наталья заулыбалась, как сообщница.

— Мы же не можем вести себя как муж и жена.

— Для других. А друг для друга можем. Потом выдадим тебя замуж и будем трахаться как любовники.

— А лучше, если муж будет не против!

Когда они прощались, она поцеловала его в засос. Надежда Федоровна захлопала глазами, но видимо, решила, что ей показалось, и ничего не сказала.