Междуглушь

В тот момент, когда на Алли обрушилась эта исповедь, девушка немедленно «счистилась». Она была до такой степени ошеломлена, что ей понадобилось несколько минут на то, чтобы прийти в себя. Ещё четыре раза она пробовала с разными людьми, прежде чем решила, что с неё хватит. Последний из подопытных либо был невиновен, либо его мысли не поддавались прочтению — Алли так и не удалось точно это выяснить.

— Да, — вздохнул Милос. — Вину установить легко, а вот невиновность…

— Но какой в этом вообще смысл? — недоумевала Алли. — Они всё равно уже в тюрьме! Что с того, что мы устанавливаем их виновность?

Милос улыбнулся.

— А как насчёт того, чтобы исправить тех, кто ещё не сидит в застенке?

Алли немножко подумала и нашла эту идею одновременно привлекательной и пугающей.

— Ты имеешь в виду проникать в разных людей и читать их мысли — нет ли у них преступных замыслов?

— Не обязательно. Можно, например, забираться в мозги людей, ожидающих суда. Или тех, которые того и гляди вывернутся из лап правосудия, совершив идеальное преступление. Мы могли бы узнать правду и заставить их признаться. Тебе приходилось видеть или слышать, как преступники ни с того ни с сего вдруг признаются в содеянном, хотя скорее всего оно сошло бы им с рук? Кто знает, может, какой-нибудь послесвет наставил их на путь истинный…

— Но… разве это не вмешательство в личную жизнь?

Милос передёрнул плечами.

— А ордер на обыск — не вмешательство? Но они-то совершенно законны. Просто мы копаем глубже, только и всего.

И хотя Алли была убеждена не до конца, ей пришлось признать, что, наверно, подобное вмешательство можно оправдать, если только придерживаться определённой моральной линии; например «обыскивать» только тех, кто и без того находится под подозрением. Но опять-таки: а где та власть, что будет определять эти самые линии? Любой скинджекер может установить собственные правила, и ещё не факт, что этот скинджекер окажется таким же совестливым, как Алли.

— Это очень полезный навык, — втолковывал ей между тем Милос. — Видишь ли, в Междумире полно ребят, которые готовы хорошо заплатить за то, чтобы их убийцы понесли наказание.

— Да не хочу я, чтобы мне платили!

— Что ж, тоже верно, — согласился Милос. — Зачастую добрый поступок — сам по себе плата.

Это заключение естественно подвело их к следующему уроку — «напутствию». Милос повёл Алли в больницу на окраине Нэшвилла, где они нашли нескольких смертельно больных пациентов. Юноша поразил Алли мастерским скинджекингом: он проник в одного из этих несчастных, но не с целью завладеть его телом, а именно для того, чтобы дать ему почувствовать своё присутствие. Когда Милос покидал умирающего, лицо того светилось — словно его посетил ангел.

— Мы говорим им правду, — объяснил Милос. — Рассказываем, что смерть — это не всё, за нею есть нечто большее; что с последним ударом сердца перед ними откроется туннель и свет в его конце.

— Но мы же не знаем, что кроется за этим светом.

— Это неважно. Большинству людей просто хочется знать — там, за гранью, есть что-то ещё, неважно, что именно.

На пути к следующему пациенту Алли осмелилась спросить:

— А для тебя в этом какая выгода?

Милос потупился.

— Понимаю, — грустно промолвил он. — Что бы Милос ни делал, он всегда делает это не просто так.

Алли сразу же пожалела о вырвавшихся словах.

Милос подулся ещё пару секунд, а потом на лице его заиграла лукавая усмешка.

— Я прошу их замолвить за меня словечко, когда они достигнут света.

Алли шлёпнула его по руке.

— Врёшь ты всё! — воскликнула она.

Милос засмеялся. Однако она так до конца и не разобралась, шутил он или говорил серьёзно.

Следуя примеру Милоса, Алли вошла в одну из пациенток и осторожно, чтобы не испугать больную, дала ей почувствовать своё присутствие. Затем она рассказала о туннеле и свете. Милос прав — этого оказалось достаточно, чтобы на умирающую снизошёл необычайный покой. «Благодарю! — мысленно воскликнула женщина. — О, благодарю тебя!» Она не знала, кто её посетил, да это и не имело значения — важна была весть, а не вестник. Покинув больную, Алли продолжала ощущать всё тот же бесконечный покой. Без сомнения, в этом заключается куда большее вознаграждение, чем в «справедливом воздаянии». Живые не в состоянии принести умирающему утешение такого рода. «Наверно, поэтому нам и дана способность к скинджекингу, — думала Алли, — ради вот таких дел».

Алли пообщалась по крайней мере с дюжиной пациентов, прежде чем поняла, что устала до невозможности и что больший объём благодарности ей больше не вместить; пришлось остановиться.