Между прочим

В какой-то момент противостояние достигло предела. Мальчишка взорвался, вскочил, угрожающе поднял руку. Девочка инстинктивно закрылась ладонями, лицо и шея налились малиновым цветом. Брызнули слёзы.

– Какая же ты… дура, – эмоционально выкрикнул кавалер, выбегая из кафе, – пожалеешь!

Она плакала, я участливо наблюдал, опасаясь что-либо предпринять.

Так мы сидели довольно долго, пока девчонка не успокоилась, – я не Обнажённая кисти Модельяни, нечего на меня пялиться. Мы расстались, вот! Что-то ещё хотите узнать?

Я отрицательно качнул головой, хотя думал совсем не так.

– Тогда до свидания! Только вашего мнения мне для полного счастья не хватало.

– Зачем же откладывать, – неожиданно смело брякнул я, чувствуя, как мурашки сковывают тело.

– Что именно? Я вас не понимаю.

– Свидание… вы сказали до свидания и для полного счастья, вот я и подумал… как-то так, в том же ключе. Почему нет? Готов проводить… куда угодно, хоть на край света.

– Один уже проводил.

– Но жизнь не кончается. Он – прошлое, мы –  настоящие. Или мечтаете продолжить сладкую муку? Меня Виталий зовут. Что касается Модельяни – у меня есть альбом с репродукциями его работ. Готов поделиться.

– Живописью интересуетесь или ищете повод успокоить, точнее познакомиться? Говорят, под действием адреналина так просто приручить обиженного.

– Скорее последнее. Хотя первое тоже подходит. Искусство – производное от слова искушение. Вы меня очаровали.

– Вот как! Откровенно… и нагло.

Она хотела было возмутиться, но передумала, – не знаю почему, рядом с вами мне стало легче. Давно хотела разорвать наши токсичные отношения. Он, знаете ли, по натуре нарцисс и умелый манипулятор. Устала опекать,  подчиняться и при этом чувствовать себя виноватой.

С того дня жизнь милой девочки стала моей судьбой. Я любил её всю, от кончиков пальцев на ногах до макушки. Даже её лопоухость приводила меня в восторг, не говоря об особенном, только ей присущем запахе поразительно пластичного тела, со всеми достоинствами и недостатками.

С ней было интересно и сложно одновременно.

Я справлялся.

Неужели это была совсем другая Зойка? Когда я её потерял, чего вовремя не заметил?

Я не хотел ничего неприличного знать про жену, сопротивлялся, как мог желанию окружающих просветить по поводу и без, но шила в мешке не утаишь. Вот он – момент истины.

Я долго смотрел в зеркало, гладил себя по голове, озвучивая как шутку, что, судя по всему, имею катастрофический, со всеми вытекающими из этого факта последствиями недостаток в организме кальция:  рога не растут, несмотря ни на что.

А должны?

В том и дело. Факты – штука упрямая. Зойка изменилась до неузнаваемости, вела себя непредсказуемо, странно.

Наверно про меня она думала то же самое. И избегала.

Я уже тосковал по любви, возвращаясь мыслями в изумительное прошлое, где была  совсем другая, влюблённая в меня без памяти Зойка. Измышления и фантазии вопреки желанию рисовали фривольные картинки, где я был не участником – зрителем.

Не представляете как это больно.

Расстаться с женой я бы не смог, это немыслимо!

Коли создатель решил послать на мою долю столь тяжкое испытание, постараюсь с ним справиться.

Или лучше сразу поговорить, выяснить?

Нет, нет и нет, сожжение мостов – не метод. Лучше жить вместе, оставаться друзьями, делать вид, что ничего не происходит.

Нужно больше времени проводить с женой. Может, одумается. Увидит, поймёт, как мне плохо и всё наладится. Для начала необходимо встретить её с работы, прямо у проходной, чтобы не оставить шустрому разлучнику ни одного шанса.

– Как хорошо, что ты пришёл. Нам надо поговорить. Думала вечером, но раз ты здесь, значит… извини, я волнуюсь.

Я был готов ко всему, но эмоциональное вступление окончательно вывело из равновесия. Терпеть больше не было сил.

Плачущий мужчина – это нечто неприличное, жалкое, неприглядное. Я себя ненавидел, но ничего не мог поделать.

– Неужели ты всё знаешь, Виталька? Ну, говори скорее, как ты к этому относишься!

– Я тебя люблю, Зоя! Имеешь право на любую личную жизнь. Не имею права препятствовать, убеждать.

– В чём?

– Покорно приму любое твоё решение. Только не уходи, не бросай меня.

– Ты о чём, зачем пугаешь меня?

– Если любишь, значит, он достоин. Не переживай, я справлюсь.

– Ничего не понимаю! Ни-че-го! Я хотела признаться, только ждала подтверждения. Главное – не упади. У нас будет малыш!

– У нас, это у кого, у тебя и Кретова?

– Причём здесь он? Кто мой муж? У тебя, балда! Девять недель назад мы с тобой… пабам… в пансионате Лесное озеро… да-да-да… мы это сделали! Ну, ты и бамбук, пустой-пустой бамбук. Заработался, да? Ты без пяти минут папочка, ура-а-а!

– Вот оно что… а я тут такого… напридумал. Прости, прости, прости!

– Так, колись. Ты должен всё-всё мне рассказать. И не вздумай увиливать. Женщин в интересном положении нельзя волновать.

Воробышек

Вьюжило.

Марат осторожно вёл автомобиль по тёмному обледеневшему шоссе, на котором абсолютно не было видно разметки. Снеговые заряды в свете фар выписывали затейливые кружева, рывком вздымались ввысь, рассыпались, накрывая цепким слоем лобовое стекло.