Между нами и горизонтом

— Господи, да они совсем запотели, а? Черт возьми. Ты превратила меня в подростка, Лэнг.

Он заводит грузовик и срывается с места, поднимая снег и оставляя Хинчлиффа на обочине дороги.

Когда приезжаем к маяку, я твердо намереваюсь продолжить с того места, где мы остановились, прежде чем нас так грубо прервали. Но мой телефон звонит в сумочке еще до того, как я успеваю выскользнуть из футболки Салли. Когда-то давно я, возможно, и проигнорировала бы звонок, но не сейчас, когда несу ответственность за двоих детей. Я не могу позволить себе выбирать, на какие звонки отвечать, а на какие нет. Отвечаю на звонок, не глядя на определитель номера, стремясь закончить разговор как можно скорее, чтобы мы с Салли могли снова сосредоточиться друг на друге. Салли проводит руками по моим плечам, вниз по спине, целуя в шею, пока я говорю в телефон.

— Алло?

— Офелия? О, слава богу, дорогая. Где ты пропадала? Я уже несколько часов пытаюсь дозвониться до тебя.

Это мама. Ее голос напряженный, отчаянный, и она произносит слова так быстро, что я едва могу ее понять.

— Извини, я не слышала звонка. Что случилось? Мама? Ты там?

В трубке слышатся сдавленные рыдания.

— О, милая. Это твой отец. Прости, дорогая, но он мертв. 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Последствия

Сердечный приступ.

Отец встал рано утром и пошел на пирс со своими рыболовными снастями. Мама поцеловала его в щеку и велела вернуться к полудню, чего он так и не сделал. Большую часть дня мама мучилась, готовая распечь его, когда тот вернется домой за то, что не пришел помочь с обедом в ресторане, а к четырем часам начала волноваться. Отец не отвечал на звонки. Мама спустилась к пирсу, но его нигде не было видно.

Именно тогда она позвонила в полицию, и они рассказали ей, что произошло. Отец схватился за грудь и свалился через перила в воду в девять утра. Двое других мужчин прыгнули вслед за ним, пытаясь спасти его, но он исчез в воде, и его нигде не было видно.

В два часа пополудни его тело выбросило на берег в пятистах футах от берега, по направлению к Эль-Сегундо. Трое скейтеров нашли тело первыми, но не стали звать на помощь. Они обшарили его карманы в поисках чего-нибудь ценного. Женщина, выгуливавшая собак на Стрэнде, прогнала их и вызвала полицию. Папин бумажник, обручальное кольцо и медальон со Святым Христофором, который он всегда носил на шее, исчезли, так что полиция не могла опознать его, пока мама не позвонила в участок и не сообщила о его исчезновении.

— Боже, мне так жаль, Офелия. Могу я чем-нибудь помочь? — Роуз суетилась вокруг меня на кухне, предлагая приготовить чай, кофе, бутерброды — все, что угодно, лишь бы мне стало лучше. Но ничего нельзя было поделать. В ближайшее время мне не станет лучше.

— Спасибо, Роуз. Правда, все в порядке. Мне просто нужно как можно скорее вернуться домой. Ты можешь присмотреть за детьми? Не знаю, как долго меня не будет. — О том, чтобы взять их с собой, не могло быть и речи. И мысль о том, чтобы оставить маму, когда она больше всего во мне нуждалась, тоже была трудна для понимания.

Роуз успокаивающе погладила меня по плечу.

— Тебе даже не нужно спрашивать. Им будет хорошо здесь, со мной. В любом случае мне причитается отпуск на три года вперед. У тебя столько времени, сколько нужно.

Сейчас рассвет. Солнце уже поднимается над кромкой океана, и я жду на причале прибытия Джерри, лодочника, когда грузовик Салли на большой скорости въезжает на холм, направляясь к стоянке. Вчера вечером он отвез меня в большой дом и долго успокаивал, сказав, чтобы я позвонила ему утром, когда узнаю, что происходит.

Припарковав грузовик и заперев его, он бежит вниз к причалу с сумкой через плечо и мрачным выражением лица.

— Ты не позвонила. Ты просто решила уехать?

Меня потрясает чувство вины. Я не могу вынести обиды на его лице.

— Прости меня, Салли. Но что мне оставалось делать? Я не могу просто попросить тебя бросить все и сесть со мной в самолет на другой конец страны.

Он нахмурившись, качает головой.

— Ты очень глупая девочка, если решила, что я позволю тебе пройти через это в одиночку.

И я разрыдалась. Это был единственный ответ, который я смогла дать. Последние двенадцать часов пыталась держать себя в руках, убеждая себя, что смогу быть сильной ради мамы, что смогу вернуться в Калифорнию, не сломавшись ни в аэропорту, ни в самолете. Но я нуждалась в нем. Очень сильно нуждалась в Салли, но боялась попросить. Теперь, когда он здесь, ругает меня за то, что не опираюсь на него, облегчение, которое я чувствую, просто невероятное.

Салли прижимает меня к себе, проводя рукой по моим волосам, тихо шепча мне, успокаивая, пока я плачу. Зарываюсь лицом в его темный свитер, всхлипывая, находя утешение в его тепле и запахе.

— Ш-ш-ш, Лэнг. Не волнуйся. Я здесь. Я позабочусь о тебе, детка.