Между нами и горизонтом

— Я не люблю лгать, — медленно произносит Салли. — Особенно ненавижу, когда люди лгут сами себе, Лэнг. Это делает общество очень опасным местом. Если все ходят вокруг, предпочитая верить, что они хорошие люди, что они не способны поступать неправильно, что они не хотят того, что плохо для них, и что их проблемы просто исчезнут, если они будут игнорировать их достаточно долго, тогда кто будет исправлять вещи, когда они сломаются? Кто возьмет на себя ответственность, если что-то пойдет не так? И кто скажет эту чертову правду?

— Мне плевать, что ты думаешь, Салли. Я всегда говорю правду.

— Вот как. — Это был не вопрос. Его голос понизился в конце, сказав мне, что он не поверил мне ни на одну долю секунды. — Тогда скажи мне. Почему ты решила остаться на острове? Потому, что Линнеман сказал, что не получишь денег по контракту, если уедешь? Хм? Я знаю все о ресторане твоих родителей в Калифорнии. Как бы ты спасла положение, если бы не вернулась домой с этим милым толстым чеком на сто тысяч долларов, лежащим у в заднем кармане, да?

— Ты совершенно прав. Возвращение домой без этого чека было бы катастрофой. Но я бы нашла другую работу. Взяла на себя всю работу, которую смогла бы найти, если бы пришлось. Не боюсь тяжелой работы. Я бы что-нибудь придумала, потому что это у меня хорошо получается. Разгребать дерьмовые ситуации.

— Как с дерьмовой ситуацией с твоим бывшим мужем?

Шок вспыхивает во мне, оставляя кислый и неприятный привкус во рту.

— Откуда ты знаешь про Уилла?

— Ну, ты все же знаешь обо мне, Лэнг. Уверен дневник Мэгс дает тебе много информации. Поэтому я решил, что должен немного выровнять игровое поле. У меня был друг, который провел пару часов, просматривая твой онлайн-след. Он прислал мне основные сведения: подробности вашего развода. Бизнес твоих родителей. Твою школу закрыли. Ты потеряла работу. И нашла ее здесь.

— Ты просто невероятен.

Салли вздыхает.

— Тебя действительно волнует, если я знаю, что твой бывший муж изменил тебе? Неужели?

— Да!

— Почему? — Он такой спокойный. Такой рассудительный. И такой бесящий. По его мнению, у меня не было ноги, на которую можно было бы опереться. Он никогда не поверит, что я не читала этот проклятый дневник. Никогда. Во мне бурлит возмущение и его трудно подавить. Улыбка Салли становиться еще шире. — Как насчет того, чтобы перестать притворятся, и признаться мне, почему ты на самом деле здесь прямо сейчас?

— Я же говорила…

— А я говорил тебе, что ненавижу лжецов. Ты отрицаешь, что тебя влечет ко мне? Даже если ты знаешь, что не должна это чувствовать? Даже если знаешь, что это странно, потому что я дерьмово отношусь к детям Ронана? — Кажется, на него совершенно не подействовали слова, слетевшие с его собственных губ. Его, похоже, не волнует, что они подействовали на меня. Он просто сидит, смотрит на меня, ожидая моей реакции.

Он не победит. Не в этот раз. Даже если это означает поставить себя в неловкое положение, признавшись в чем-то, что я избегала признавать даже самой себе. И то, что он говорил раньше о людях, игнорирующих свои проблемы или просто игнорирующих свои чувства, не имеет к этому никакого отношения. Я это знаю.

— Ладно. Да, ты прав. Меня влечет к тебе. Это не то, чем я особенно горжусь. Не из-за Ронана, или из-за Эми и Коннора, а потому что ты злобный, ужасный человек, который видит только плохое во всем и во всех, и влечение к такому человеку, как ты, вероятно, сделает меня тоже ядовитым, несчастным человеком. По крайней мере Ронан был…

Салли поднимается с дивана гораздо быстрее, чем я ожидала, и встает надо мной, тяжело дыша.

— Не делай этого, — отрезает он. — Прежде чем ты даже подумаешь закончить это предложение, пожалуйста, не сравнивай меня с моим братом.

— Почему нет?

— Когда ты один из близнецов, когда ты так похож на кого-то другого, с кем рос, учился, развивался, становился мужчиной, тогда все, что люди хотят сделать, это найти различия между вами. Он был добрее. Ты злее. Он был созидатель. Ты разрушитель. Он был семьянином. Ты милитарист. Это полная хрень. Я не хочу этого слышать. Особенно от тебя — кого-то, кто знал Ронана всего пять гребаных минут, и кто до сих пор вообще не знает меня.

— Я бы узнала, если бы ты мне позволил!

— Я не хочу...

Комната взрывается пронзительным, пугающим звуком, прервавшим наш спор. Салли чуть не выпрыгивает из своей кожи, вращаясь вокруг, с дикими и широко раскрытыми глазами, его грудь быстро поднимается и опускается.

— Что это за чертовщина? — кричу я.

Салли все еще выглядит взвинченным, но внезапно его охватывает спокойствие.

— Детектор дыма, — говорит он тихо, так что я едва слышу его из-за шума. —Ты подожгла мою кухню, Лэнг.