Между нами и горизонтом

Теперь Ронан претендует на эту комнату навсегда. Несмотря ни на что, это пространство всегда будет хранить историю его действий в своих четырех стенах.

Сначала беру медаль и верчу ее в руках. Она выглядит нетронутой, совершенно новой, как будто к ней никогда раньше не прикасались. Джордж Вашингтон злобно смотрит на меня, отлитый в металле, суровый и холодный. Бросаю медаль обратно на стол, хватаю письмо и выбегаю из комнаты, чувствуя, как сердце выскакивает из груди.

Гораздо безопаснее читать письмо, сидя за кухонным столом. Мое имя написано поперек конверта, как будто Ронан ужасно спешил, когда писал его.

Внутри — письмо:

Офелия,

Сегодня мы впервые встретились. Могу сказать, что ты не была впечатлена мной во время собеседования, но я был впечатлен тобой. Ты не волновалась, была почтительна и вежлива, даже когда я был груб. Проявила стойкость, была спокойна. Была именно такой, какой мне нужно, чтобы ты была сейчас, в этот момент, когда читаешь это письмо.

Ты, наверное, думаешь, что я монстр, и полагаю, что права во многих отношениях. Мне тяжело дался этот выбор. Знай, что я бесконечно боролся с собой за решение покончить с собой. Не потому, что хотел жить, а из-за того, как это отразится на детях. Я сомневался не из-за себя. С тех пор как умерла Магда, я всегда хотел пойти за ней. Когда я рос, моя семья была довольно религиозной — католической, но я не верил в эту чепуху уже очень долгое время. Не думаю, что рак Магды был испытанием, посланным ей высшей силой. Думаю, что, скорее всего, это была дерьмовый расклад, сданный ей в игре в покер, которую она даже не осознавала, что играет. Но если есть шанс, что есть загробная жизнь, что-то большее, к чему мы идем, когда покидаем этот уровень существования, тогда я должен надеяться, что скоро присоединюсь к ней.

Я не ожидаю, что ты поймешь, как я могу рисковать счастьем моих детей ради ничтожной возможности снова увидеть свою жену. Но, видишь ли, если бы я продолжал жить, мои дети не были бы счастливы. Они бы сердились на меня и в конце концов возненавидели. Проходили дни, недели и месяцы, и я уловил проблеск того человека, которым стану, если буду продолжать жить и дышать в этой своей шкуре, и это нехороший человек. До Магды я был потерян, слаб и сломлен. Теперь мне еще хуже без нее.

Так что ты видишь, что так будет лучше. За последние несколько лет я сколотил целое состояние. Достаточно денег, чтобы убедиться, что Коннор и Эми получат лучшее образование, которое можно купить за деньги. Им никогда не придется беспокоиться о выплате ипотечных кредитов. Никогда не придется беспокоиться о том, чтобы свести концы с концами. Их будущее лежит перед ними, тем лучше и светлее, что меня в нем не будет.

И... вот тут появляешься ты. Прости, что солгал тебе. Ты сильная, умная, пылкая женщина, и в другой жизни, я уверен, мы были бы отличными союзниками. Ты так похожа на Магду, что, сидя напротив тебя на том интервью, я почувствовал себя очень неловко.

Прошу тебя выполнить работу, для которой я тебя нанял. Я открыл счет в банке на острове и оставил там достаточно денег, чтобы ты была более чем в порядке с этого момента и до лета. Позаботься о моих детях. Учи их. Заботься о них. Утешай их. Если ты слишком зла, чтобы сделать это для меня, то, пожалуйста, сделай это для моей жены. Коннор и Эми были ее Солнцем и Луной. Она была милой, доброй, замечательной женщиной, и как бы сильно я ее сейчас ни подводил, я был полон решимости позаботиться о том, чтобы кто-то столь же замечательный, как она, охранял детей, пока их дядя не согласится забрать их себе.

На случай, если ты все еще не знаешь, у меня есть брат, Салли. Мы с Салли не разговаривали семь лет, но правда в том, что он все еще мой самый близкий друг. Рано или поздно он заберет детей, Офелия. Возможно, его просто нужно подтолкнуть в нужном направлении. Я полностью уверен в твоей способности заставить его понять смысл происходящего.

Вместе с этим письмом на моем столе ты найдешь кожаный дневник. Прочитай его. Он многое объяснит.

Ронан.

P. S. когда он будет готов, отдай Салли медаль.

Отлично. Итак, Ронан не только хотел, чтобы я взяла на себя роль матери, отца и иногда учителя для его детей, он хотел, чтобы убедила его брата, с которым он не общался, принять эту роль после меня? Мы с Ронаном почти не общались. Как за такой короткий промежуток времени, он мог решить, что я способна выполнить эту монументальную задачу, остается загадкой. Черт возьми. Поговорим о невыполнимых задачах. Он знал, что просить об этом одного, незнакомого человека — это слишком. Должен был знать.

Уже довольно поздно. Я должна была бы устать от того, что встала так рано, и от событий, которые произошли вскоре после этого, но вместо этого мой мозг переполнен. Слишком много адреналина циркулирует по моему телу, зажигая синапсы, заставляя мышцы прыгать и дергаться сами по себе. Я собираюсь прочесть этот проклятый дневник. Прочту его от корки до корки, и если там не окажется чего-то ужасного, то я прокляну имя Ронана Флетчера за то, что он сделал.