Между двух миров

Каждый вечер можно было наблюдать, как сэр Базиль совершает моцион — точь-в-точь такую же картину Ланни и его отец наблюдали десять лет назад; но у сэра Базиля было твердое правило — никогда не входить в казино. Рассказывали анекдот о том, как одна дама, проиграв много денег, обратилась к великому человеку с просьбой сказать, как избегнуть нового проигрыша.

— Есть верное средство, мадам, — ответил он. — Не играйте.

VII

Рик привез свою семью в Бьенвеню. Никогда еще после войны он не был так полон надежд. В Англии только что прошли выборы в парламент, твердолобые тори потерпели поражение, и у руля Британской империи очутилось первое лейбористское правительство. Премьер-министром стал социалист, школьный учитель из Шотландии. Рамсей Макдональд был пацифистом во время войны, и все проницательные люди предсказывали теперь длительный период мира и согласия. Германский министр иностранных дел Штреземан тоже объявлял себя сторонником примирения — и оставалось лишь отделаться от упрямца Пуанкаре. Французские парламентские выборы предполагались в мае, и было очевидно, что народ настроен против партии, ответственной за фиаско в Руре и бешеное падение франка. Левые договаривались не подрывать взаимно своих кандидатур, и Рик ликовал, как если бы он был французом. Ланни согласился с ним, как соглашался всегда — но ни слова об этом в присутствии Мари!

Вопрос о репарациях, наконец, собирались решить на разумных основах. Была назначена комиссия экспертов с целью определить, что же можно, наконец, требовать от Германии. Экспертов возглавлял чикагский банкир, и эта так называемая комиссия Дауэса выработала проект соглашения; сокращая претензии каждые несколько месяцев — разумеется, всякий раз под тревожные вопли французов, — она намеревалась постепенно помочь Германии снова стать на ноги.

Приближалась пасха. Робби был в Лондоне и собирался приехать в Париж; Ланни отвез Мари домой, и вскоре он снова слушал в гостиной де Брюинов, как Дени обсуждает с его отцом европейские дела, и спрашивал себя, можно ли верить всем тем выводам, которые подсказал ему его друг англичанин. Не опасно ли позволить Германии стать на ноги? Верить ли так называемой «республике»? Или, быть может, вскоре Гинденбург или кто-нибудь в этом роде захватит власть, и прежняя страшная угроза опять нависнет над Францией?

Дени де Брюин указал на кое-какие факты, о которых Ланни слышал в Германии, не вполне отдавая себе отчета в их значении. В период инфляции правительство требовало от крупных немецких заводов, чтобы они обеспечили свои кадры работой, и отпускало им на это кредиты. Предприятия переоборудовались и расширялись. Теперь, отделавшись от своей внутренней и внешней задолженности, немцы выйдут на мировую арену с новыми силами, обладая самым совершенным промышленным оборудованием в мире. Какое место может занять на международном рынке Франция, где заводы, фабрики, шахты еще разрушены? У немцев гораздо лучшие шансы, чем у их врагов. Возможно, — как говорил Дени, — что превосходство немцев объясняется их моральной и деловой беспринципностью; это усиливало ненависть к ним, но это не уменьшало опасности.

Дени доказывал, что Соединенные Штаты должны понять, какая угроза нависла над Францией, и поддержать ее всей своей финансовой мощыо. Но Робби вынужден был сообщить ему печальную истину, что об этом и речи быть не может; всякий американский государственный деятель, который вздумал бы защищать такую точку зрения, очень скоро будет вынужден уйти в отставку. В этом мира каждый должен заботиться о себе, и у американцев от самого слова «идеализм», как они грубо выражаются, начинает сосать под ложечкой. Пусть Европа сперва выплатит свои долги Америке, а потом уж просит о новых займах.

VIII

Судьба послала Робби Бэдду нового президента Соединенных Штатов. Бедняга Гардинг умер. Возможно, что причиной его смерти было разбитое сердце, — но (как бы то ни было, он умер как раз во-время, чтобы избежать скандала, готового лавиной обрушиться на его голову. Его преемник вполне удовлетворял Робби и его друзей. По словам отца Ланни, это была странная фигура. Сын деревенского лавочника, он обладал соответствующим складом характера. Его родиной был Вермонт — холодная горная область, где люди тяжко трудятся, чтобы вырвать необходимое для жизни у каменистой почвы, берегут каждый грош, цепко за него держатся и не болтают лишнего о своих делах. «Осторожный Кол» было прозвище нового президента; при помощи очень легкого способа — он ровно ничего не говорил — новый президент дал газетам возможность изображать его в виде «молчаливого и твердого государственного деятеля». Его излюбленным занятием было спускаться в подвалы Белого дома и ревизовать запасы бакалейных товаров в своей резиденции. Это было выгодно для Робби и всех крупных дельцов; президент позволял им править страной и не путался в дела, которых не понимал.