Меж двух орлов

- Миросю, а о чем вы с Марысей тут вечерами болтали? – Обратилась женщина уже к младшей дочке.

- Да-а, так. Обо всем. – Мирося покраснела. Она понимала, что речь идет о чем-то важном, поэтому врать нельзя ни в коем случае. Но как знать, что в их разговорах было важным, а что – нет? Расскажешь, как Марыська женихами меняться предлагала, сестру, чего доброго снова накажут. А та еще обидится, скажет: «Зачем нажаловалась?».

- А о хлопе пришлом, рыцаре этом заморском, говорили? – Цепкий взгляд пани Малгожаты переходил с одной дочери на другую. По их лицам она уже понимала, что да, говорили.

- А о ком еще говорили?

- Мамо! – Возмутилась Марыля.

- Мамусю! – Не отстала от нее и Мирослава.  – Ну так, посплетничали чуток о кавалерах. Разве ж грех в этом какой?  - Она осеклась, вспомнив, что пан храмовник вообще-то осуждал сплетни как грех, и поспешила добавить. – Ну, разве ж грех такой большой?

- Большого греха, вроде, и нет. – Рассудительно подтвердила пани Малгожата. – А только надо мне точно знать, что вы о них говорили? Может, что особенное поминали?

- Да нет…, вроде. – Марыля потупилась.

- Да, вроде… нет. – Согласилась с ней Мирослава. – Марыся только за свадьбу переживала, но то такое…

- О чем переживала? – Мать снова повернулась к старшей дочери. Та промолчала, только тайком попыталась показать Мирославе кулак. – Так о чем?

               Пани Малгожата повернулась к Миросе, надеясь что та напугана не меньше ее самой (не зря же подняла тревогу среди ночи) и не станет врать. Но Мирося растерянно переводила взгляд с матери на сестру.

- Ну, голубки мои? – В комнату все так же бесшумно вошел пан Януш. Он уже был вполне одет и даже подпоясан. Осторожно взяв у жены из рук оружие, он притворил за собой дверь и поудобнее уселся на Миросину кровать. Огляделся по-хозяйски, нашел еще один подсвечник, и вскоре уже две свечи освещали небольшой покой.

- До чего вы тут договорились? – Спросил пан Януш, в первую очередь, у жены.

- Пока ни до чего, Яночку. – Вздохнула та. – Молчат, рыбки мои.

- Добро. – Пан Януш внимательным взглядом окинул комнату. Убедившись, что все, на первый взгляд, в порядке, начал с другого конца.

- Миросю, а расскажи-ка ты нам, с чего ты всполошилась. Вот с самого начала и расскажи. Что было, что показалось, чем встревожило.

               Мирослава, уже и сама не рада была, что затеяла весь переполох. Но деваться было некуда. К тому же, смотреть в сторону окна было все еще страшно. Может, если тата сейчас посмеется над ней и скажет, что все это - чушь, станет немного легче? И ледяные коготки, вцепившиеся в сердце, растают?

- Мы с Марысей вчера повздорили. – Мысленно умоляя сестру понять и простить начала Мирослава. – Марыся очень переживает, что Лукашик, ну, не наш Лукашик, понятно, а Ясновский – не кавалер.

- А тот хлыщ в драных сподних, значит, - кавалер? – С ходу уловил мысль пан Януш.

- Нет, тато, Вы все не так поняли… - Мирослава с досадой всплеснула руками. Ну как тут все расскажешь, чтобы не подвести Марысю по наказание?!  - Мы не о нем говорили. Так просто… о хлопах. О свадьбе, об ухаживаниях. За кого лучше замуж идти…

- Тфу на вас! – Пан Януш с досады и правда чуть не сплюнул на пол. – Просватанные невесты, а ведут себя, словно две хлопки в оборе.

- Яно-очку, - жена осторожно взяла пана Соколувского за рукав. – Да когда ж паннам и поговорить о таком, как не перед свадьбой? Раньше ж оно не надо, а потом – не интересно, а потом дети пойдут – уже и некогда.

- Ну, и договорились. – Буркнул ей в ответ муж. Но уже совершенно беззлобно. – А дальше?

- Ну, поговорили чуть-чуть, как да что, да как оно потом будет. – Мирося говорила все тише, прямо чувствуя, как под злым взглядом сестры опускаются плечи. – А потом поспорили чуток. Ну, и спать пошли.

- Так «чуток». – вставила свое слово мать, - что и поужинать забыли? Отец вас на хлеб и вод не посадил, так сами себя наказали?

- Ну, забыли. А ночью проснулась я от того, что есть хочется…

               Дальше последовал детальный пересказ всего, что Мирося увидела, что ее так испугало, чего испугался ночной гость.

- Ключом говоришь, в него кинула? – Одобрительно взглянул на дочь пан Януш. – Сама придумала или слышала где?

- Само придумалось. – Не стала скрывать Мирося. – Первым кинула, что под руку попалось.

- А и ладно. Нечисть всякая, она каленого железа боится почти так же, как знака Творца. Когда наши предки Творца еще не знали, только железом и спасались. И что оно?

- Не знаю. Рссеялось ненадолго. И… - Мирося помялась, не зная, как лучше облечь свою мысль в слова, - … Мне показалось, ему было больно.

- Оно кричало? Или звук какой был? Или покорежило его? – Теперь уже пани Малгожата вцепилась в слова, словно надеясь услышать что-то, что подтвердит ее догадки.

- Не знаю. – Мирослава пожала плечами. – Мне показалось, что ему было больно. А почему так показалось, не знаю. И еще, - вспомнила она, - окно было открыто. А я даже не помню, закрывали мы его с вечера или нет.

- Ты сейчас окно сама закрывала? – тут же встревожилась пани Малгожата. – Ничего не мешало? Ветер там, туман…