Меж двух орлов

               И вот теперь Марылька, явно Зосе назло, вовсю пускала глазами чертиков в сторону дона Ромеро. Тот же, в свою очередь, отвечал не менее пылкими взглядами, то и дело картинно вздыхая. Все это очень не нравилось Миросе, которая уже предчувствовала, что дома все закончится грозой. И хорошо, если достанется одной Марыське.

               Так все и случилось. Не успели пахолки увести пана Ромеро наверх, как пан Януш выгнал слуг и достаточно крепко схватил Марылю за ухо.

- Ой, тату! – Пискнула она, привставая на цыпочки.

- Что, «тату»? Ты, поганка такая, мне стыду натворила сегодня! Где это видано, чтобы просватанная невеста себя как девка гулящая вела?!

- Татусю! – Снова попыталась возмутиться Марыля, но отцовские пальцы ухо держали крепко.

- Что, «татусю»? Ты чего себе удумала? Счастье твое, что в святыне не додумалась прилюдно хвостом крутить. Лукаше, подай мне хворостину!

- Тату! – Марыля взвизгнула уже не для виду, а на самом деле испуганно.

- Татусю! – Видя, что дело плохо, повисла на отцовской руке и Мирося.  – Татусеньку, да она и ж словом с ним не перемолвилась! Только через Гжеся. Ну, не сердитесь, татусю! Нам же интересно, как там у чужоземцев все устроено…

- Кыш! – Пан Януш отмахнулся было от Мироси, но потом сплюнул и отпустил и Марысю тоже.  – Интересно вам всем, матери-вон, может, тоже интересно. Только одни умеют держать рот на замке и слушать, а другие – хвостом крутят почем зря. Марш в свой покой, и чтобы я вас обеих не видел, пока чужеземец к каштеляну не отправится!

Вечером к ужину сестер не позвали. Пани Малгожата сама принесла дочкам хлеба и крынку кислого молока, «на закуску» еще раз строго отчитав ослушниц.

- Стыдобища! – Сурово нахмурив брови, качала головой пани Малгожата. – Да разве ж этому я вас учила? И ты, Миросю, нашла время отцу перечить! Ничего бы Марыське не сталось, поучил бы отец немножко, небось, не облезла бы. Отца бы пожалели, бесстыдницы! Мало ему забот, еще дочек непутевых наставлять!

               Марылька сидела на постели, отвернувшись к стене, ни дать ни взять, королева на троне. Мирося некоторое время внимательно смотрела на сестру, а потом пожала плечами и начала разбирать свою постель. Ужинать без сестры не хотелось, а та не подавала виду, что успела с завтрака изрядно проголодаться.

- Ну что смотришь?!  - Не выдержала наконец-то Марыля, поворачиваясь к сестре. – Тоже учить будешь?

- Да нет, - Мирося нарочито спокойно пожала плечами. – Разглядеть пытаюсь, какая вожжа тебе под хвост попала? Вас с Ясновским когда еще сговорили, и никогда я не слышала, чтобы ты жаловалась.

- Марысенько,  - Мирослава, не выдержав, пересела на кровать к сестре и схватила ее за руки, прижимая их к своей груди. – Сестричко, расскажи, что тебя мучает? Ты же в последнее время сама не своя. Отцу перечишь, с Зоськой почем зря собачитесь, на меня то и дело голос повышаешь… Ну, неспроста же это все. Ведь не в пришлом этом рыцаре дело, да? До него это все началось?

- Да иди ты…! – Марыля вырвала руки у сестры и с силой столкнула ее со своей кровати. Мирося от неожиданности плюхнулась прямо на пол. Хорошо, лететь было невысоко. Пока она вставала, потирая ушибленное место, старшая сестра уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.

               Решив оставить обиды на потом, Мирослава снова присела рядом с сестрой и осторожно погладила ее по растрепавшимся волосам. Та заплакала еще громче. Наревевшись всласть, Марыля наконец-то оторвалась от подушки. Пару раз шмыгнув носом, она исподлобья посмотрела на сестру.

- Да что бы ты понимала, Миросько! Будто не знаешь, что тата сговаривал, меня не спрашивал.

- Так и меня не спрашивал, и Ядзьку, и Беатку… Сама знаешь, что у нас только Гражинка за своего Яся по большой любви пошла. И то, потому что татка с его отцом когда-то у князя вместе служили. Так чего ж теперь реветь?

А ты чего ревела, когда отец сговором погрозил?

- Так… - Мирослава на миг растерялась, пытаясь вспомнить, когда это она ревела. И ревела ли? Так и не вспомнив, решила ответить. – Мне вообще замуж не сильно хотелось. Ни за кого, понимаешь. Не нагулялась я еще по воле, сколько всего интересного не увидела.

- Вот, - уцепилась за слово Марыся, - сама говоришь «не хотелось», а теперь ведь хочется?

- А теперь тата сказал, что надо идти. Куда ж деваться.

- Вот и мне  - некуда. – Марыля начала снова всхлипывать. – Ничего-то ты, Мироська, не понимаешь! Твой-вон ядзвин ядзвином, а подарки дарит, на колено встает, прилюдно ухаживает…

И чужоземец этот песни такие красивые поет, да все на меня поглядывает, словно для меня одной. А Лукашик только сопли рукавом вытирает. Вот пойдешь ты, Мироська, за своего ядзвина, так хоть будет что вспомнить. А у меня и этого не будет. Понимаешь ты это, блаженная, или нет?! Никто передо мной на колено не станет, стежку не попросит. Никто ухаживать не станет… Пойду за Лукашика, как в могилу.