Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Само описание терм Каракаллы говорит о том, что они выглядели как роскошный курорт или санаторий. Но они были чем угодно, но только не курортом и не санаторием. «Нахожусь среди терзающего уши галдежа. Разбил я стан сегодня в банях!» – жаловался Сенека. Важные граждане являлись в термы в сопровождении свиты обнаженных спутников, чтобы напомнить другим о собственном статусе и благосостоянии. Посетители обсуждали дела, спорили по поводу политики, распространяли слухи и приглашали друзей на пир. Сюда являлись, чтобы и на других посмотреть, и себя показать; ели, пили, спорили, флиртовали и иногда занимались сексом в альковах, корябали граффити на мраморе. Собиравшиеся на пир заглядывали сначала в термы, чтобы немного размокнуть. Вино приносили по первому требованию. Поэтому роскошные императорские бани дрожали от шума, от какофонии тысяч разговоров и споров, от криков продавцов, пытающихся сбыть сладости, напитки и пряные закуски. Поднимавшие тяжести кряхтели и пыхтели; орали зрители, наблюдавшие за игрой в мяч; из массажных комнат доносились шлепки рук по плоти; все это заполняло сводчатые помещения. Некоторым посетителям нравилось петь, находясь в бане. Толпы собирались вокруг жонглеров, гимнастов, фокусников, шутов и заклинателей змей.

Овидий пишет, что бани были первейшим местом, где встречались молодые любовники в эпоху Августа: «Многочисленные бани прячут внутри тайные развлечения». Схожим образом Марциал смотрел на термы как на места, где мужчины и женщины могут с легкостью начать сексуальные отношения. Описанный им человек, чье имя не называется, использовал бани для того, чтобы открыто разглядывать пенисы юношей, в то время как ранее честная жена по имени Левина оказалась настолько испорчена после посещения открытой для всех термы, что сбежала с молодым любовником. Очаровательный кусочек граффити в одной из бань гласит: «Апеллес… и Декстер завтракали здесь с полным удовольствием и трахались в то же самое время». Вернувшись еще раз, парочка сделала еще одно письменное признание: «Апеллес по прозвищу Мышь и его брат Декстер с большим удовольствием поимели двух женщин дважды»[112].

Бани предлагали уникальную всеохватывающую урбанистичность и урбанистический опыт. Прежде всего они были разновидностью публичной активности. Богатые и бедные вступали в близкие контакты; дружба начиналась и подтверждалась; решались деловые вопросы; разговоры и споры кипели, заканчивались и возобновлялись. Подобная возможность для социализации в пределах города, какую бы форму она ни принимала, была, вероятно, его главным удовольствием и стоила того времени, которое римляне тратили на термы.

«Я должен пойти в баню, – писал воодушевленный римский подросток после того, как закончились его уроки. – Да, самое время. Я ухожу. Я беру полотенца, со мной идет слуга. Я бегу и сталкиваюсь с другими, кто тоже идет в баню, и я говорю им, всем и каждому: “Как ваши дела? Хорошей бани! Хорошего ужина!”»[113].

* * *

Подобная страсть к посещению терм со стороны римлян всегда вызывала вопросы. Не был ли это фатальный порок? Чем больше времени проходило, тем яростнее становилась приверженность к баням и связанным с ними видам активности. Горожане проводили в термах все больше времени, и само собой, все это барахтанье, приукрашивание и увеселение мало сочетались с суровым и стоическим духом, который сделал Рим повелителем Средиземного моря и Западной Европы.

Просторные дворцы-термы резко контрастировали со многими другими общественными зданиями имперской столицы. Публичные пространства Рима могут рассказать о прогрессе государства и города от группы бедных хижин на верхушке Палатинского холма до повелевающей миром супердержавы. Подобно всем глобальным мегаполисам, Рим черпал энергию из своих мифов и истории. Грандиозный храм Юпитера Оптимуса Максимуса на Капитолийском холме, самое большое святилище мира, был заложен последним царем Рима, Тарквинием Гордым; но, как говорит легенда, закончить и освятить его удалось только в тот год, когда римляне свергли монархию и установили республику (509 до н. э.). В сражениях против сброшенного царя участвовали боги Кастор и Поллукс, естественно, на стороне республиканцев. Храм, посвященный этим небесным близнецам, был одним из самых узнаваемых объектов на римском форуме, памятником тому, как жители города сражались за libertas – свободу, – и тому, что их государственное устройство санкционировано сверху.