Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Ни в какой другой исторический период города и урбанистическая жизнь не подвергались таким стремительным изменениям. Полицентрический, расползающийся глобальный мегагород, впервые появившийся в Лос-Анджелесе в 1950-х, позже завоевал мир. Движимый послевоенным капитализмом, пригородный метрополис до пределов раздвинул границы концепции города и нашу взаимосвязь с миром природы.

Пригород – вполне подходящий памятник триумфу современного капитализма и глобализации. Его роскошная экспансивность отражает нашу свирепую потребительскую культуру, которая обещает исполнить все наши желания и демонстрирует принцип неограниченного роста. Он трансформирует природную среду в контролируемую, искусственную. В послевоенный золотой век пригородов Лос-Анджелес и тут указал дорогу. Например, в Лейквуде из-за невероятно красивых цветов была популярна джакаранда, растение, в природе обитающее в Амазонии. Там же часто сажали вьюнок-дихондру вместо травы на лужайках, поскольку его не требовалось подстригать так часто. Упомянутые растения были среди многих других, импортированных из всех уголков света и буквально привитых в Лос-Анджелесе; они превратили пригород в целиком рукотворный ландшафт, способный существовать благодаря миллионам разбрызгивателей и галлонам пестицидов[541].

Что может быть более красноречивым воплощением мира начала третьего тысячелетия, чем пригородный сад? Это микрокосм, отражающий то, в какой степени мы доминируем над планетой. Но реальная угроза пригородов не в том, что они изменяют наше непосредственное окружение. Отказ нашего вида от компактного города в пользу требовательного пригорода приводит к тому, что метрополисы начинают испытывать еще больший голод в электричестве, газе, бензине, воде, бетоне и дорогах. Пригород сжирает сельскую местность, нет сомнений; но он также пожирает невообразимое количество ресурсов. Современный урбанизм, опирающийся на автомобиль, вырвал жизнь из городских улиц и породил истребляющую природу экспансию. Автомобиль стал величайшим врагом всего урбанистического; ему требуется больше места, чем чему-либо еще, примерно до 50 % земли, которая используется в большинстве городов, и много больше в том же Лос-Анджелесе. Мы придали новую форму нашим городам, опираясь на потребности личной автомашины.

Децентрализованный метрополис требует немалого времени за рулем, чтобы по нему передвигаться. Результат – худшие, чем когда-либо, скученность и загрязненность. Территория городов выпятилась в стороны, как взошедшее тесто, и средний пробег автомобиля в Америке вырос до 12 тысяч миль[542], время, которое отнимают поездки на работу и обратно, выросло в три раза между 1960-ми и концом века. В то же время доля семейного дохода, которая уходит на автомобили, удвоилась и достигла одной пятой. Исследования показали, что в эпоху реактивной субурбанизации, быстрого роста пригородов, время, которое проводят за рулем молодые матери, только между 1990 и 1995 годами увеличилось на 11 %; на управление автомобилем мамочки тратили больше, чем на одевание, мытье и кормление отпрысков. Около 87 % перемещений совершаются с помощью машины, и это не выглядит удивительным в стране, где автомобиль является повелителем городов. Цена за это – 40 тысяч человек, ежегодно погибающих в дорожных авариях; а еще в цену входит здоровье американцев – в 1970-х ожирением страдал один из десяти, сейчас – один из трех. Количество смертей от астмы утроилось с 1990-х. Подобное творится везде: Лагос – сцена ежедневных пробок, кто ездит на работу из пригородов, тратит в среднем 30 часов в неделю на дорогу; в Мехико каждый год на улицу выезжают 200 тысяч новых автомобилей. И Лагос, и Мехико живут под угрозой серьезной экологической катастрофы. А поскольку Китай стал нацией пригородов, субурбанизации и массового распространения автомобилей с 1990-х, проблема сделалась глобальной.

Урбанистическая застройка низкой плотности, автомобилецентричные города и приходящий с ними стиль жизни – все это является продуктом дешевой нефти, и зависит от нее в предельной степени. Следовательно, эта форма урбанизма имеет четкий предел. Однако пока она благоденствует и сделала современный город машиной по выработке отравляющего смога, фрагментации окружающей среды и изменению климата.

14 Мегагород Лагос, 1999–2020 годы

Город полон хищников; здесь окружающая среда подходит для сильных, для тех, кто готов адаптироваться и сражаться. Хищники процветают в урбанистическом мире куда лучше, чем могли бы делать это в деревне. Но в то же время город приручает их, и он дает гавань для слабых, позволяя им тоже выживать в метрополисе.