Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Иствэйл – пригород, существующий благодаря тому, что он привязан к глобальному рынку. Силы, которые привлекли миллионы мексиканцев, жителей Центральной и Южной Америки в Лос-Анджелес, тысячи тайваньских предпринимателей в Сан-Габриэль, сотни свежих китайских миллионеров и миллиардеров в Аркадию, соблазнили людей переехать в Иствэйл, чтобы изобразить там новый акт пригородной мечты. Они живут рядом с перекрестками экономики XXI века, точно так же, как люди из Лейквуда обитали рядом с эпицентром холодной войны, где строились самолеты. И подобно предшественникам из Лейквуда и Комптона они очень уязвимы перед геополитическими сдвигами, экономическими и технологическими изменениями; если поток груза, проходящий через порт внутри материка, иссякнет или автоматы смогут заменить людей, работа здесь кончится[535].

Грузовики, что устремлялись в этот огромный складской район по хайвеям, везли контейнеры, полные смартфонов, пластиковых игрушек, нижнего белья, деталей для автомобилей, сковородок и гаджетов, изготовленных в двенадцати тысячах миль. Я двигался в противоположном направлении, на юго-запад, откуда они приехали; путешествие в шестьдесят две мили[536] через еще более обширные пригородные пространства с одинаковыми домами, от мельтешения которых мутится рассудок, мимо Лейквуда и Комптона, в порт Лонг-Бич, один из главных ворот для азиатских товаров на американском рынке. Моя петля в 160 миль[537] (без учета отклонений) прошла через пейзаж, богатый с исторической точки зрения, это был автомобильный нарратив, начавшийся в эпоху немирного атома 1950-х и закончившийся в эпицентре глобализации XXI века. Монотонное, стирающее историю однообразие пригорода успешно маскирует мощь происходивших за ее фасадом перемен, но придает им и добавочную драматичность. Иногда исторические события происходят и в скучных местах, но на самом деле они часто оказываются не такими уж и скучными.

В Лонг-Бич разгружают огромные контейнеровозы; они соединяют мега-урбанистический район Лос-Анджелеса и Южной Калифорнии с другими центрами глобальной экономики, торговыми мегалополисами, выросшими начиная с 1970-х. Пятьдесят пять миллионов человек в районе Гуанчжоу – Гонконг – Макао; созвездие городов в дельте Янцзы (Шанхай, Нанкин, Ханчжоу, Сучжоу, Цзиньцзян, Уси) с 88 миллионами; двойной город Сеул – Инчхон – 25 миллионов; Большая Манила – 41 миллион. Стоя на берегу моря в Лонг-Бич, в окружении потоков товара и капитала, можно явственно видеть те силы, которые урбанизировали – и субурбанизировали – бесчисленные акры земли по всему миру.

* * *

Мы живем в эпоху, которую определяют монструозные, расползшиеся урбанистические гиганты. Хотя эта глава была сфокусирована на Лос-Анджелесе и его обширных окрестностях, подобную историю можно рассказать о городах по всей планете, превратившихся в обширные полицентрические мегалополисы. История Лос-Анджелеса – не история субурбанизации, это скорее история того, как исчезло четкое разделение между городом и пригородом. Она о том, как город принимает новые обличья, как в нем происходит непрерывная трансформация.

По мере того как пригороды стали более сложными и экономически активными, они стали расползаться дальше и быстрее, поглотив невероятные 43 миллиона акров американской земли (это территория штата Вашингтон) между 1982 и 2012 годами. К 2002 году, во время жилищного бума, Соединенные Штаты теряли два акра сельхозугодий, лесов и открытого пространства каждую минуту в пользу пригородов[538].