Мэтр и Мария

Отрок видел в Александрии, как людей уводили в сторонку, заставляя их ждать окончания церемоний, и потом лишь пускали в святилище опустевшее. Потому, что были те люди в лохмотьях, покрытые струпьями, смрад источали, кровью плевались и гной выделялся из чресел, и могли заразиться от них досточтимые сограждане. Бедным препятствий никто не чинил. И все были равными в храме еврейском в Египте.

Когда же, вернулись домой, не нашли Иегошуа в молодежной толпе, заволновались. Иосиф срочно вернулся по той же дороге в Иерушалайм и нашел своего пасынка в Бейт Элохим, сидящим, будто он равный, среди мудрецов и учителей, слушающих его и спрашивающих его. А мудрецы и учителя дивились разуму и ответам юноши. Но многие уже и сердились и раздражались из-за призывов молокососа поменять порядки в Бейт Элохим. В сущности, это дитя еще, твердило им:

– Еще раз говорю я вам: это храм Бога! Отделите в Бейт Элохим духовность от денег, а иначе разрушится дом этот, – говорил парнишка, когда земной отец его, Иосиф, схватил и выволок Иегошуа из помещения. Они тогда убежали от стражей, уже вызванных кем-то из фарисеев или саддукеев. Иосиф вовремя вернулся за сыном. Могли бы побить камнями до смерти. И всю дорогу домой поучал:

– Ты рано осознал, кто ты на самом деле, чей ты сын. Но в этом и опасность, которая тебя подстерегает в жестоком этом мире! Завоевать сердца людей и повести их за собой – это работа и стремление. Считай за счастье, что ты еще живой. Священники, наверное, уже назначили тебе казнь за критику Бейт Элохим. Еще не пришло твое время, но будет оно.

Служителей Бейт Элохим насторожило появление просвещенного парня, толковавшего религиозные взгляды очень похоже с иудеями синагоги Александрийской. Если догадаются о происхождении… Ведь мальчик возрастал с понятиями, что он – божество! Что отец его – отец небесный, то есть, владелец огромного мира. Небесами считались тогда не только небо, но и огромные расстояния на земле. Отец небесный – император римский.

Иосиф, спасая пасынка от разоблачения и расправы, отправил его, по случаю, в Индию. Туда, на восток, в далекие края отправлялись караваны и шли до самого желтого моря. По дороге в Индию любознательный отрок постигал верования народов, через земли которых лежал его путь.

Особенно юношу поразило могущество священников бога Мардука, чей храм находился на вершине холма. И там стояла кровать сына этого бога. В храм каждый день приносили обильную пищу и фрукты, умывали лицо изображения Бога. А каждую ночь приводили туда новую девственницу и возлагали на ложе сына божьего. Ночью всем запрещалось входить в этот храм, кроме звездочетов. И жители даже не подозревали, кто в действительности пользуется девушками и съедает подносы еды. Вот как держали жрецы свой народ в кулаке. Неплохо быть сыном Бога Мардука…

Евангелие от Кималая

В индийскую Кералу иудеи пришли во времена Соломона торговать слоновой костью, специями, павлинами. Это были купцы, а потом пришли иудеи, сбежавшие из ассирийского плена. Потом их прибавилось, когда уже другое поколение евреев освобождалось из вавилонской кабалы.

В какой-то момент пропал из каравана Иегошуа. Так уже бывало, что юноша отправлялся проведать храмы, исследовать обычаи и верования. Ушел на этот раз, и больше суток не было его. Купцы, чтоб не испортился товар, не стали больше ждать.

Так начались скитания, они же и учения Иегошуа в земле восточной.

– Как смел ты взять мою лепешку? – резко встав, вскричал мальчишка рослый, одаренный мышцами крепчайшими.

Ударил Иегошуа он по щеке. Всем показалось, будто этот сильный иностранец напрягся для ответа на удар, но он сдержался, чуть осунулся, и только взгляд свой смелый устремил в глаза обидчика. Сказал:

– Я заплатил за обучение, я думал, что мы все здесь равные. Возьми ее, лепешку эту. Не знал я, что она твоя, и думал, если вместе мы, то и еда у нас вся общая.

– Ты – иноземец, и знай свое здесь место. Берешь еду последним, понял?

– Но ваши старшие меня учили, будто все равны! Мы все равны пред Господом!

– Еще один придурок! Только иностранный.

Раздался громкий смех послушников могущественной секты.

– Ты – разве ровня мне? Я, Анупам, сын Бабара! А ты пришелец, и не должен брать со стола опережая нас, брахминов сыновей.

Мальчишки, бывшие при сцене этой, дружно и угодливо захохотали. Анупам привстал, отвесив Иегошуа оплеуху.

– А ты ударил по другой щеке! – воскликнули друзья обидчика, все дружно веселясь.

– А он другую и подставил! – всех снова рассмешил Анупам. – И кто тебе сказал, что надо щеки подставлять всем-всем подряд?

– Ваши брахмины.

– А ты хотел, смешной наш, уподобиться брахминам? Брахмин, конечно же, подставит щеку человеку из его среды. Но только тронь его кто-либо из других – получит сдачи. Вот так.

Глаза побитого, но не обиженного все еще иностранца стали как будто невидящими, он голову понурил и тер с усилиями лоб. Вокруг опять захохотали. А Иегошуа встряхнул своей побитой головой и воскликнул мученическим тоном:

– А почему бы всем не жить, друг друга уважая? Всем, всем? И щеки подставлять друг другу?