Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

Хармид, 166с

КРИТИЙ. Ты делаешь то, что недавно еще за собой отрицал: ты пытаешься меня опровергнуть, пренебрегая самой сутью нашего рассуждения.

Горгий, 482e–483a

КАЛЛИКЛ. И ведь верно, Сократ, под предлогом поисков истины ты на самом деле утомляешь нам слух трескучими и давно избитыми словами о том, что прекрасно совсем не по природе, но только по установившемуся обычаю. ‹…› Если кто стыдится и не решается говорить, что думает, тот неизбежно впадает в противоречие. Ты это приметил и используешь, коварно играя словами: если с тобою говорят, имея в виду обычай, ты ставишь вопросы в согласии с природой, если собеседник рассуждает в согласии с природой, ты спрашиваешь, исходя из обычая.

Не исключено, что именно из-за этого Сократ довольно чутко воспринимает подобные замечания (Платона, возможно, беспокоила определенная правота критиков): он специально подчеркивает, что эристических аргументов как раз и не приводит – но, напротив, всегда старается найти истину, а не взять верх.

Сами люди, а не только их утверждения. Метод Сократа в его изначальном понимании не только проверяет на истинность заявления, делаемые в ходе диалога, – он вдобавок проверяет и людей. Иными словами, это предприятие с выраженной личностной составляющей[132]. Описывая в «Апологии» свою деятельность, Сократ говорит об «испытании себя и других», а не об изучении заявлений и тезисов[133]. И хотя диалоги обычно посвящены таким темам, как, например, мужество или благочестие, большинство из них не имеют названий типа «О мужестве» или «О благочестии». Обычно им присваивают человеческие имена – «Лахет», «Евтифрон», «Хармид» и так далее. Нам не известно, придумал ли эти названия сам Платон, но они в любом случае кажутся очень уместными. Ведь все эти персонажи не просто создают поводы порассуждать о философии. Они часть предмета исследования.

Лахет, 187e

НИКИЙ. Тот, кто вступает с Сократом в тесное общение и начинает с ним доверительную беседу, бывает вынужден, даже если сначала разговор шел о чем-то другом, прекратить эту беседу не раньше, чем, приведенный к такой необходимости самим рассуждением, незаметно для самого себя отчитается в своем образе жизни как в нынешнее, так и в прежнее время. Когда же он оказывается в таком положении, Сократ отпускает его не прежде, чем допросит его обо всем с пристрастием.

Современные философы обычно рассуждают абстрактно и пытаются решить общие вопросы за всех. Сократ не таков: наряду с общими вопросами его интересует и то, какую роль они играют в жизнях изучаемых им людей. Его метод исходит из того, что отделить людей от их взглядов нелегко – и, возможно, это вообще не нужно[134].

Описанную позицию можно сформулировать в терминологии, которую порой называют терапевтической[135]. Сократ стремится найти истину и заботится о душе. В этих вещах он видит неотъемлемые составляющие философской практики.

Апология, 30а

СОКРАТ. Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, молодого и старого, заботиться раньше и сильнее не о телах ваших или о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше.

В древнегреческом оригинале душа обозначается словом «псюхе». Иногда его переводят именно так, но иногда, как, например, у Милля – как «ментальная природа». Сократ, очевидно, имел в виду или истинное человеческое «я», или человеческий интеллект, не делая различия между этими сущностями[136].