Метод 15/33

К этому моменту оркестр уже превзошел сам себя и Господа Бога. Он звучит так яростно, что я не в состоянии различить ни единой ноты. Какая музыка, какой экстаз, я вне себя.

Через секунду после того, как он вошел в комнату и шагнул на место, которое я изучала на протяжении долгих недель, я отпустила пакет с отбеливателем (Преимущество № 36), а также шнур от аппарата УЗИ (Преимущество № 22), на котором был подвешен телевизор у него над головой. Пакет упал на него первым и разорвался. Всего какую-то миллисекунду спустя за ним последовал телевизор. Оба снаряда пришлись абсолютно в точку, некогда представлявшую собой нежный родничок на его новорожденном темени.

Должно быть, отбеливатель тут же попал ему в глаза, потому что вместо того, чтобы схватиться за разбитую голову, его слабые руки — слабые потому, что он уже терял сознание — поднялись к глазам, и он громко взвизгнул. С этого момента все дальнейшие события сохранились в моей памяти в виде стоп-кадров. Кадр за кадром, он тер левый глаз тыльной стороной левой кисти, в то время как правая рука делала то же самое с его правым глазом. Даже в своих воспоминаниях я не слышу, как не слышала и в те микросекунды, криков и проклятий, которые наверняка изрыгал его широко открытый рот. Я слышала, как ревело оперой радио. Я слышала, как на высокой ноте одобрительно взвизгнула скрипка. И я слышала, как тревожно трещит электричество, струясь из розетки в нетерпеливом стремлении исполнить свою роль. Вода в каркасе покрылась рябью от внезапного удара телевизора, свалившегося с его головы на его правое плечо и соскользнувшего с его спины на доски пола. Металлический угол зацепил его затылок, и по его позвоночнику заструилась кровь, напоминая ленточку на воздушном шарике.

Прежде чем он рухнул на пол, я перешла к следующему оружию, подхватив его тем же движением, которым выпустила отбеливатель и телевизор. Оторванная половица в моих руках превратилась в грозный таран. Стоя слева от него, я наотмашь ударила его по спине. Используя движение его падения, я приложила необходимую силу — в соответствии с его весом и ростом, — чтобы заставить его рухнуть на колени, податься вперед и упасть головой в воду. Впрочем, он сделал бы все это в любом случае. Он плюхнулся в мой карьер, и я скользнула в коридор мимо его теперь разбросанных на полу ног. Я заглянула в комнату и размотала еще одну косичку, сплетенную из красной пряжи и привязанную к гвоздю у самой двери. Я сплела эту косичку из красного вязаного одеяла, которое, как вы помните, я начала распускать на двадцатый день. Он так и не заметил моего распускания, потому что каждое утро перед рассветом я сворачивала одеяло, скрывая распущенные нити. Болтавшееся до того радио свалилось в воду, в которую уже погрузились его облитая отбеливателем и разбитая телевизором голова, а также торс. Треск и шипение короткого замыкания заполнили комнату. Я была снаружи, а он внутри.

Все это заняло меньше десяти секунд. Приблизительно столько же ему понадобилось, чтобы втащить меня в свой фургон.

Вот что такое справедливость, мои друзья. Холодная, беспристрастная, обжигающая, разбивающая череп и убивающая током.

План побега «15/33» состоял из трех этапов: сначала на него падал телевизор, вместе с излишним, но таким приятным пакетом отбеливателя, затем он падал в воду и захлебывался, а помимо этого, его било током. И первое, и второе в отдельности могло привести к смерти. Если бы телевизор упал мимо, я все равно толкнула бы его половицей, и он должен был споткнуться и упасть. В случае необходимости я могла бы собраться с силами и колотить его этой половицей, пока он не рухнул бы на пол, после чего я обратилась бы к безотказному средству и выстрелила бы ему в глаза, шею и пах из лука, четырьмя стрелами из закрепленного у меня на спине колчана.

Стрелы и лук? У меня было так много преимуществ. Лук я сделала из найденной на чердаке резинки и моей верной, теперь уже разогнутой ручки от ведра. Стрелами были заостренные планки, которые я вынула из каркаса кровати и обстругала концами телевизионной антенны. И планки, и антенны я каждое утро возвращала на предназначенное для них место, хотя теперь все это имело чисто декоративные функции. Колчаном служил рукав моего плаща, перевязанный внизу обрывком все той же красной пряжи, а ремень для него я сплела из проводов, вырванных из утробы аппарата для УЗИ. К счастью, стрелы мне не понадобились, да я особенно и не переживала из-за того, что мне не удалось пустить их в дело. Слава Богу и его посыльному — моему черному мотыльку — я также обладала позиционным преимуществом. На моей стороне был фактор неожиданности, а кроме того, в результате своих неустанных исследований я так досконально изучила его движения, привычки, походку, длину шага, рост и вес, что могла бы перевоплотиться в этого человека.