Метанойя

Почему-то моё внимание привлекла висевшая чуть в стороне большая чёрно-белая фотография какого-то человека, скорее всего, тоже музыканта, очень напоминающего Иисуса Христа. Было что-то необычное в его глазах, смотревших спокойно и немного печально, словно в них таилась невысказанная мудрость, присущая старикам, хотя он был молод. Где-то я уже видел подобный взгляд. И сразу же очень ясно преставилось лицо Ангела в тот момент, когда я так резко оборвал наш разговор. В душе шевельнулось запоздалое признание его правоты, и от этого сделалось так тошно, что я поспешил отвернуться.

– Больно…– Еле слышный шепот настолько совпал с моей мыслью, что я кивнул и раздумчиво произнёс:

– Да, наверное, про такое чувство и говорят: душа болит. – Но тут же сообразил, что это не Ангел разговаривает со мной, а наконец-то пришла в себя моя пленница. Она попыталась повернуться на бок, но с вывернутыми за спину руками это оказалось не так-то просто, и она снова уткнулась лицом в пол. Я подошёл поближе и присел рядом с ней.

– Слушай, ты уж извини меня, я действительно не хотел причинять тебе боль. Так получилось. Это была вынужденная мера. Извини, хорошо?

Она ничего не ответила, но это молчание было настолько пропитано страхом и ненавистью, что, казалось, воздух сгустился. Меня вдруг охватило раздражение от всей нелепости ситуации– надо же, захватив в плен невинную жертву, избив её и связав, я извиняюсь перед ней за это да ещё и жду сочувствия и прощения. Похоже, у меня начинается какой-то маразм. В приступе злости я резко дернул ее и потащил к дивану, усадив на пол так, чтобы она могла опереться на него спиной. Потом сходил в прихожую за пистолетом и снова обратился в девчонке, стараясь, чтобы голос звучал внушительно.

– В общем, дело обстоит таким образом. Какое-то время нам придется провести вместе, хотим мы этого или не хотим. Поэтому, чтобы не обострять ситуацию, давай сразу обговорим некоторые правила поведения. Правило первое: ты ничего не должна делать без моего разрешения. Тебе ясно?

Она опять помолчала. Откинув с её лица мокрые спутавшиеся волосы, я посмотрел ей прямо в глаза, без очков казавшиеся по-детски беззащитными, и подчёркнуто спокойно сказал.

– Послушай, дитя цветов, это ведь не игра какая-то. Ты уже могла убедиться, что всё гораздо серьёзнее, поэтому лучше бы тебе не показывать свой гонор. Я задал вопрос– тебе ясно?

Не в силах выдержать мой взгляд, она заморгала длинными пушистыми ресницами и вымученно кивнула головой. Я попытался улыбнуться, но сам чувствовал, что улыбка вышла кривоватая.

– Хорошо, что ты меня понимаешь. Теперь второе правило: если ты захочешь что-либо сделать, то должна вспомнить первое правило. Это для твоего же блага, потому что в противном случае мне придётся тебя убить. И поверь, это не пустые слова. Тебе понятно?

Девчонка низко опустила голову и устало сказала:

– Понятно. Всё понятно. Я тоже смотрела этот фильм, так что можно обойтись без таких дешевых диалогов.

Я даже опешил и не нашёл ничего лучше, чем растерянно переспросить.

– Какой фильм?

По ее быстро скользнувшему в сторону взгляду я понял, что моё замешательство не осталось незамеченным. Тем более, она тут же постаралась развить перехваченную инициативу.

– Развяжи мне руки, а? Мне больно. Я и так не сомневаюсь, что ты крутой, поэтому ни к чему устраивать сцены в стиле Тарантино. В конце концов, ты ведь не Джордж Клуни, и даже не Микки Рурк, а я не Джульетт Льюис, так что давай не будем обыгрывать сюжет террориста и заложницы. Я понимаю, у тебя какие-то большие проблемы, но разве я в этом виновата? Довольно по-свински с твоей стороны было бить меня, ты ведь обещал, что ничего плохого не сделаешь. У меня голова просто раскалывается. Фашист какой-то…

По её тону я чувствовал, что она начинает заводиться, и это вполне может вылиться в истерику, но не мог сразу сообразить, как поступить. К тому же ее слова зацепили меня, и где-то внутри ядовитой змеи снова шевельнулась злость. Мне казалось, заложники не должны вести себя так нагло, или на самом деле я выглядел таким болваном? А она как будто черпала силы в моей растерянности.

– Да, просто фашист, изверг! Сейчас же развяжи мне руки, садист! Насмотрелся боевиков и разыгрывает тут супермена. Конечно, почему бы не самоутвердиться за счёт слабой беззащитной девушки? Ты что, сам не понимаешь, как это низко и пошло? Ну что ты стоишь, как деревянный? Развяжи мне руки, или я буду кричать!

Такой экспансивный напор совершенно не вязался с внешностью девушки, да и сама ситуация предполагала несколько другое поведение с её стороны. Я понимал, что неосмотрительно позволил ей набрать слишком много очков, и теперь срочно приходилось отыгрываться. Меня буквально затрясло от злости.

– Ты чего базаришь, дура? Или ты думаешь, эта «плетка» шариками стреляет? Только открой рот, и сразу получишь в него пулю.

Она вызывающе на меня посмотрела и скривила губы в презрительной усмешке.