Метаметафора

Старшая — это Венера западная, средняя — Полярная звезда, младшая — утренняя Венера. И в киргизской сказке Чолпон — утренняя звезда — своим прикосновением ожив¬ляет богатыря. «Скелет вселенского человека» в данном прочтении есть очертание звездного неба. Его «ткет», вос¬создает Полярная, ночная, звезда. Венера вечерняя напол¬няет скелет кровью заката, а утренняя Венера прикоснове¬нием солнечного луча оживит тело.

В абхазском эпосе пастух Нарджхьоу увидел на другом берегу реки Арион будущую невесту. Название реки дает возможность предположить, что пастух — это Орион. Его пастушеские функции известны, известен и пастушеский жезл — три звезды.

В бурятских сказках невеста, как и Царевна-лебедь, сохраняет следы космического происхождения: «...от правой щеки... исходит солнечное сияние, а от левой щеки лунное сияние».

В русской свадебной песне сватовство начинается к «По¬лярной» невесте, прячущейся в шатре, или в тереме, или В кроне березы. Она, естественно, занята своим вечным ткачеством или вышиванием небесного звездного покрова.

Да во первый раз вышивала светел месяц с лунами,

Да светел месяц со лунами, со частыми со звездами;

Да второй раз вышивала красно солнце с маревами...

Шила-вышивала чистым серебром,

Она строчки строчила красным золотом.

Небезынтересно сравнить этот мотив с ткачеством Пене¬лопы. Покрывало, которое она ткет, одновременно и погре¬бальное (для отца) и свадебное, так как с окончанием работы должна состояться свадьба. Ткется оно днем, а но¬чью втайне от всех Пенелопа его распускает. Покрывало может быть звездным небом, которое распускается к утру, а к вечеру снова воссоздается.

Три звезды, ткущие своими лучами дневное и ночное небо, а иногда и всю землю, с морями, реками и лесами,— образ удивительной красоты. Эта метафора обладает завораживающей наглядной убедительностью. Лучи—иглы, лучи—золотые и серебряные нити, светлое, тонкое воз¬душное полотно небес... Вероятно, отсюда же идет на первый взгляд странное для непосвященных название вы¬шитого для церковной чаши покрытия — «воздух». Выши¬вание воздуха — образ, уходящий корнями в древность.

У Пушкина в «Сказке о царе Салтане» все три невесты-звезды в момент сватовства находятся рядом, однако лишь необычная невеста царя Гвидона, у которой «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит», напоминает нам о первоначальном звездном значении сюжета.

В сказке «Солнце, месяц и Ворон Воронович» старик выдает замуж своих дочерей. Дочери выходят на крыльцо, и в тот же час их похищают небесные женихи — солнце, месяц и Ворон Воронович. Естественно, что три девицы тоже ведут свой разговор «на крылечке». Однако их звезд¬ное ремесло не забыто. Старшая сестра обещает: «Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут».

Средняя сестра обещает «выткать» кафтан из серебра, из золота — «и сиял бы он как жар-птица».

Будущая невеста обещает родить Ивану-царевичу «сы¬нов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды».

у младшей сестры трижды родятся звездные дети, у них «во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды частые».

Так рождается человек-космос.

* * * * * * * * * *

«А под маской было звездно...»

(Мистерия воскрешения)

Мистерия смерти и воскресении — это первое слово, произнесенное человеком в мироздании. Это прасюжет, в нем генетический код всей мировой культуры. Кто подсказал его человеку? Прометей. За что и был наказан. Он научил людей не бояться смерти.

во всех мистериальных сюжетах есть единое организующее действие, имитирующее рождение: это родовое выворачивание наизнанку. Внешний мир вокруг, вся вселенная как бы вовнутряется человеком.

Это предродовые муки, сквозь которые надо пройти в момент своего второго рождения – второе рождение в космос.

Дети выходят невредимыми из чрева людоеда, семеро козлят (семь дней одной фазы месяца) покидают распоротое брюхо волка.

Во всех этих сюжетах главную роль играет сам процесс испытания, ввергнутость героя в поглотившее его чрево земли, воды, животного или людоеда или заточение в бочку и благополучный выход из нее.

Пройдя через испытания, имитирующие роды и даже смерть, участник действа воскресал и рождался заново уже по своей воле, уже не как раб природы, а как ее соучастник. Он вырывался из общей цепи рождений, ибо переживал при жизни и свою смерть и свое обратное рождение – воскресение. В ночной беседе Христос говорит Никодиму о том, что человек должен родиться дважды: один раз от плоти, другой — от духа. Рождение от плоти ведет к смерти, рождение от духа — к вечной жизни.

В этом действе человек, в отличие от всех других существ, населяющих землю, переживал свою мнимую смерть еще при жизни, психологически пере¬шагивал через биологические границы своей жизни. Пере¬шагнув через свое бездыханное тело (сюжет довольно распространенный в самых различных ареалах культуры), он оставлял позади себя все живое, ибо теперь его грядущая биологическая смерть психологически мыслилась как пережитая.

Таким образом, рамки жизни раздвигались до беско¬нечности.