Метафизика профессора Цикенбаума

Печален Сидоров, – девчонка убежала,
И как-то странно ночью на Оке
Думать о пропаже идеала,
Держа бутылку с водкою в руке…

Как ледяная водка горяча, —
Ее глоток внутри все обжигает,
И почему у сердца нет врача,
И не заменит деву женщина другая…

Так Сидоров тихонечко рыдал
И водку пил, вздыхал и снова думал, —
Отчего не вечен жгучий идеал
Девчонки сладостной и от любви безумной…

Пройдет каких-то десять-двадцать лет
И вся краса ее останется на фото,
Еще лет через двадцать лишь портрет
На каменной плите под небосводом…

Так проделав странный пируэт
И ощутив мужчин нежнейшим лоном,
Она забудется как проходящий свет,
Уносящий с собой чувственные стоны…

И тысячи кроватей канут в прах,
И в траве густой сгоревшие мгновенья
Не вернут ее объятий на холмах,
Мы очень быстро растворяемся как тени…

Так думал Сидоров и снова водку пил,
Вздыхал, слезу безмолвную роняя,
Чуя везде заросли могил,
Быть может где-то жизнь совсем иная…

Кто знает?! – водку Сидоров допил,
Поднялся и упал, и вновь поднялся,
Как птица слабая, летящая без крыл,
Он растворился в темноте с безумной цацой…

Сидоров опять глядел во тьму

Сидоров опять глядел во тьму
И водку пил в сиянье лунном,
И в Оке душил в объятиях волну,
Но оставался и несчастным, и угрюмым,
И непослушным окружающему сну…

Вздыхала рядом дева на траве,
Напившись водки, она словно умерла,
Не зря же Сидоров купил бутылки две,
Ночь связала их волшебные тела…

Но после взрыва промелькнувших чувств
Уснула дева, Сидоров застыл,
Он думал, – отчего приходит грусть
И тьма напоминает сон могил…

Он плавал вместе с звездами в Оке
И в лунных отражениях шептал,
Что девы чаще ощущаются в тоске,
Их бездны невесомый идеал

Уже не раз, не два всего его съедал…
Но жизнь проходит и Ока течет,
И девы растворяются в минутах,
Словно все сдают божественный зачет,

Обретая сердцем радостное утро,
Но и его ждет устрашающий почет…

Сидоров опять прилег на деву
И затерялся в пламени Любви,
И ощущал, как бьется живой невод,
Шептала дева ласково: Плыви…

И он вплывал в ее живое чудо,
И плакал, и отчаянно кричал,
Вдохновленный весь безумным блудом,
Он находил в девчонке страстный идеал…

И вновь уснула захмелевшая деваха,
И Сидоров бросался вновь в Оку,
Одушевленный сладостью размаха,
Он разгонял в волнах вселенскую тоску…

Цикенбаум под угрозой