Местечко Сегельфосс

– Я скажу тебе только одно-единственное, – отвечает Ларс Мануэльсен с весом, – Ларс Мануэльсен начал очень многое говорить с весом с тех пор, как стал отцом знаменитого человека, получил парик и зарабатывал деньги у коммивояжеров в гостинице. А кроме того, Ларс Мануэльсен был владельцем собственного участка, собственного скотного дворика, со стойлами на двух коров, и мог теперь принять своего знаменитого сына, когда тот приедет, а бог знает, не думает ли сын, что сорочье гнездо – самая обыкновенная вещь на крестьянском дворе! И потому Ларс Мануэльсен отвечает с весом: – Где, коли так, мои очки? – Жена не знала.– Ну, так спроси сороку!– говорит Ларс Мануэльсен.– А, может, ты еще что-нибудь хочешь узнать? – спрашивает она.– Видала ли ты, чтоб на порядочных дворах водились сорочьи гнезда, да еще с такими фокусами? – Нет, пожалуй, жена не видала.– Ну, так значит, нечего тебе больше и говорить!– заявил Ларс Мануэльсен.

Не одна сорока готовилась к весне, – готовился и ходатай по делам Раш. Все остатки снега на своей земле он велел посыпать песком, чтобы ускорить таяние. Ходатай Раш в несколько лет преобразил свой участок и превратил его в сад и парк. Прежде это была жиденькая лужайка с парой низкорослых сосенок; теперь сосенок не было, а лужайка была засажена кустами, и деревьями, и всякими растениями для украшения дома, на радость людям и всему Сегельфоссу. Ходатай Раш наделал великих дел с тех пор, как получил в свои руки средства. На что ему сосны и коровы? Скотница, это – лишняя прислуга. Он мог покупать молоко в Сегельфоссе, как все другие; конечно, возделывать Норвегию – дело почтенное, но оно не стоило хлопот. Тут же он видел большие и осязательные результаты своей деятельности, – он насадил сибирской акации и американской сосны, вырыл в лесу кусты можжевельника, папоротников и вербы и перенес в свой парк, и они хорошо принялись там, особенно же земля оказалась подходящей для акации, которая разрослась в целый лес. Окружной врач Муус, приезжая в гости, каждый раз обходил парк, очень одобрял его и говорил, что он замечателен.

– Если вы позайметесь так еще несколько лет, у вас в конце концов запоют соловьи в ваших рощах! – говорил он. Конечно, окружной врач Муус говорил это больше в шутку, потому что он был образованный господин и говорил замечательно хорошо, когда хотел; ходатай же Раш только кивал на это головой, – он-де такой человек, для которого ничего нет невозможного, вполне осуществимы и соловьи. Он оповестил, чтоб ему набрали раковин, чешуек и редких камешков, чтобы выложить ими клумбы с астрами и маками, точь-в-точь как на барских дачах на юге. Хмель и дикий виноград каждый год взбирались по южной стене его швейцарской виллы почти до самого скворечника; с фронтонов и с конька на крыше зияли раскрытые пасти драконов в натуральную величину, с зубами и высунутым языком. Даже лужайка посреди сада и та имела украшение: маленький цементный бассейн, вмещавший две бочки воды, и от него шла труба, из которой вода била струей в воздух. Провести сюда воду из реки стоило двести крон, но расходов здесь не жалели. Пониже, в саду, стоял флагшток с посеребренным шаром.

Ходатаю Раш нечего было желать большего великолепия для себя и для своей семьи на этом свете. Оставалось одно: освятить этот сад и этот парк, возникший из лужка с двумя сосенками. Каждый год он собирался устроить этот праздник, но все откладывал и откладывал, пока не подрастут «боксеты», и вот в этом году собирался опять. Разве жизнь не была к нему ласкова? Он мог принять ее дары или пренебречь ими, – он их принял. Жизнь подарила ему счастье без всяких условий, без закладной, как сказал бы он сам: он считал себя обязанным удостоверить получение, выдать расписку, – праздник положительно необходимо было устроить в этом году.

Ну, да и огромная же была разница между молодым юристом, приехавшим сюда несколько лет тому назад, без жены и без денег, и обосновавшимся здесь при помощи господина Хольменгро, и теперешним всесильным адвокатом Рашем с деньгами, брюшком и авторитетом. Было время, когда он вывешивал все свои пальто и шляпы в прихожей конторы, чтоб люди, приходившие к нему, думали, что у него несколько клиентов. И вот они сидели несколько минут в приемной, ожидая своей очереди и слушали разговор в кабинете; потом хозяин отворял входную дверь в прихожую, провожая клиентов, и приветливо говорил: «До свиданья, до свиданья! Да, да, мы это уладим, будьте спокойны!» А затем входил в приемную и говорил еще приветливее: «Здравствуйте, здравствуйте. Извините, что вам пришлось подождать, я был занят».

Теперь адвокат Раш действительно был занят, он был завален делами, состоял директором банка, а, кроме того, тайком работал в «Сегельфосской газете». Да и не так-то просто было попасть к нему в кабинет, – нужно было докладывать о себе: конторщик стучит в дверь и спрашивает, может ли господин адвокат принять.– Сейчас, – отвечает адвокат, – подождите минутку, – отвечает он. Кто это? Ларс Мануэльсен? Попросите Мануэльсена подождать одну секунду.