Месть смертника. Штрафбат

– Сейчас известны только три пулеметные огневые точки, – говорил Титов. – Перед первым штурмом сведений было больше, но потом, понятное дело, фрицы сменили положение некоторых пулеметов… Словом, мы знаем о трех дзотах. Предполагается, что с нашей стороны их около дюжины. Поэтому каждый сантиметр земли перед высотой пристрелян. Есть и хорошие новости: участки как перед нашими, так и перед немецкими позициями, по которым мы пойдем в атаку, не заминированы. Саперы очень хорошо поработали еще перед атакой батальона Дерюгина. С тех пор никто ничего не минировал. У наших это делать было некому, нечем и незачем – немцы не предпринимают попыток прорыва, они только обороняются. У фашистов, судя по всему, и желания особого нет – они надеются на свои фортификации. На артиллерию, опять-таки. Они все же отсюда держат огромный участок дороги – у них там пушек до кузькиного хрена, с какой угодно дальностью…

– Насколько я понял, – вмешался Дрозд, – взять высоту невозможно.

– Возможно все, – отозвался Титов. – Прежде всего, силой нашего духа. И танками, если бы они у нас были…

– Но танков у нас нет? – уточнил Дрозд.

Титов пожал плечами.

– Предполагается, что гнать сюда танки – значит напрасно угробить машины. Немецкие противотанковые с этой высоты сожгут их на раз-два. Но я бы все-таки попробовал танками…

– Как в тире, мать его… – пробормотал один из взводных.

– В тире меньше трупов, – сказал Дрозд.

– Теперь собственно план, – сказал Титов. – Утвержденный командованием план… Завтра в шесть тридцать утра… то есть уже почти сегодня, сейчас два ночи… одна рота уголовных штрафников пойдет в разведку боем. Щупать немцев на предмет огневых точек. Возможно, им удастся подавить пару пулеметов. Серьезно на это никто не рассчитывает.

– На убой пойдут уголовнички, – удовлетворенно сказал Дрозд. – Что ж, не они первые, не они последние. В борьбе за великое дело оправданы любые жертвы. Они погибнут во имя…

– Замолчи, шакал! – потребовал Гвишиани.

– А ты мне не приказывай! Ишь, орел!

Не спуская глаз с замполита, Гвишиани потянулся к ножу на поясе. Дрозд испуганно отпрянул за спины взводных. Белоконь подумал, что он бы даже придержал этого мелкого пакостника, если бы горец действительно хотел его зарезать.

– Ладо, спокойнее, – сказал Титов. – А вы, товарищ политрук, в самом деле прекратите все эти… пораженческие настроения.

Все так же глядя на Дрозда, Гвишиани пообещал:

– Сдохнэшь, как собака!

Замполит стал от него как можно дальше и что-то буркнул для виду. Видно было, что он здорово напуган. Убедившись, что здесь и сейчас кровопролития не будет, ротный продолжил:

– После разведки боем планируется длительная артподготовка по обнаруженным точкам.

– Савсэм длительная? – спросил Гвишиани.

– Пока фашисты не пристреляются по нашим орудиям, – ответил Титов. – Удастся пушкарям разнести пять-шесть дзотов – уже хорошо. Сразу после артиллерии вперед пойдут две роты зеков и основные силы, то есть мы. Атакуем все вместе по тому же пути, по которому ходил батальон Дерюгина…

– И с тем же успехом, – буркнул Дрозд так, чтобы его услышали только взводные, за спинами которых он прятался.

Белоконь хотел лягнуть замполита, но вместо этого громко сказал:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться! Здесь товарищ политрук утверждает, что лично он вполне созрел для лобовой атаки.

Титов проявил неожиданную от такого человека смекалку. Он тут же сделал вид, что и сам слышал, как Дрозд рвется в бой.

– Это похвально, товарищ ротный комиссар, – сказал он. – Рад, что вы передумали прятаться от пуль в окопах заградительного отряда. Это говорит о том, что вы не только верный сын отечества, но и настоящий коммунист.

Дрозд, который с каждым новым пунктом плана все больше и больше радовался тому, что не будет участвовать в атаке, опешил. Он явно не ожидал, что его может подставить какой-то заведомо безмозглый бугай. То, что командир так быстро поддержал этого штрафника, было просто страшно.

Титов с воодушевлением продолжил:

– Для меня честь сражаться плечом к плечу с таким человеком!

– Э, как он бэз каски пойдет? – подхватил Гвишиани. – Ай, нэхорошо! Попов, друг, давай быстренько принэси каску нашему дятлу! В каске будэшь, гэрой.

– Это заговор… – прошипел Дрозд. – Заговор против политработника…

Он отскочил к выходу и заорал:

– Все под трибунал пойдете!!! Особенно ты! – взвизгнул он, ткнув в Белоконя пальцем.

– Я там уже был, товарищ политрук, – отозвался тот.

Продолжая вопить, Дрозд выскочил из блиндажа.

– Маладэц, брат! – сказал Гвишиани, хлопнув Белоконя по плечу.

– Василий, больше так не делай, – сказал Титов. – Дрозд только этого и ждет. Ладо, ты тоже хорош. Командиров и так не хватает, а вы на расстрельную статью напрашиваетесь.

Белоконь подумал, что его собственная реплика в отношении замполита по глупости сравнима с артиллерийским залпом по ночному пулеметчику-провокатору. Но так вышло.

– На чем я остановился? – спросил Титов.

– На нашей атаке, – подсказал Белоконь.