Месть самураев

Рядом, отделенный аллеей пихт, шумел базар Сисява, и при случае можно было затеряться в его лабиринтах, меж торговыми лавками. В толчее мало кто кого заметит. Но лучше убраться подальше и подобру-поздорову.

– Не знаю, – как можно более беспечно ответил Язаки и даже отвернулся в надежде, что Натабура удовлетворится этим ответом.

– Что-то мне подсказывает, здесь замешаны деньги, и большие деньги. Так или нет?

Деньги он тоже увидел в момент просветления – целый мешок, с крохотной дыркой в нижней части, через которую выпадали монеты.

– Так, – согласился Язаки, – но это мои деньги!

Ему пришлось рассказать о сокровищах, правда, не во всех подробностях: без упоминания демона смерти, Бога Яма и незначительных деталей, как то: ночные событий на джонке и на берегу. По словам Язаки выходило, что деньги он обнаружил в море, потому что их выбросило прибоем.

– Прямо на берегу… – простодушно пояснил Язаки, демонстрируя ясный и честный взгляд.

– Прямо? – удивился, хмыкнув, Натабура.

– Прямо… – вздохнул Язаки, давая понять, что во-первых, он ни в чем не виноват. А во-вторых, – такова судьба. Против судьбы ведь не попрешь! Судьба определяется Богами, как все сущее и незыблемое.

– Я понял, я понял, – Натабуре не хотелось спорить. Он и так знал, что Язаки врет, как самый последний меняла. – Но из-за тебя мы могли погибнуть!

Со стороны они выглядели, как два монаха, ведущие философский спор: можно ли без страха и последствий оседлать Будду? Одна из избитых идей звучала так: Великий Будда прост до ничтожества. А что из этого следовало, никто не знал и не понимал, а кто понимал, становился отшельником, ибо истина оказывалась чудовищно проста: нет ничего такого, что нельзя было осознать, нет ни канонов, ни схем, ни правил – ничего, кроме Великого Ничего.

– Значит, они тебя нашли, – сделал вывод Натабура через некоторое время, полагая, что Язаки просто не хочет расставаться деньгами.

– Кто? – простодушно удивился Язаки.

Он уже свыкся с мыслью, что и кантё и повар остались где-то там – далеко на севере, избитые до полусмерти. Ведь не могли же они за такое короткое время очутиться в столице. Не могли. Для этого надо день и ночь гнать лошадей, потратить кучу рё. И вообще, Бугэй не должен был сюда попасть в том состоянии, в котором находился, а находился он при смерти. Так рассуждал Язаки, и преспокойно жил, не думая о будущем.

– Гампэй и Бугэй, – пояснил Натабура.

– Ова! Не может быть! – все еще не верил Язаки.

– Что по-твоему они будут делать?

– Выслеживать меня, – удрученно вздохнул Язаки.

Об этом он как-то не подумал, свыкшись с мыслью, что деньги отныне принадлежат только ему.

– Правильно! – с укоризной в голосе произнес Натабура. – Кими мо, ками дзо! Значит, нам нужно быть очень осторожными. – И оглянулся: за поворотом шумел базар Сисява, да река вторила, перекатываясь на камнях. – Почему ты мне сразу ничего не рассказал?

Ну да… – подумал хитрый Язаки, тогда бы ты у меня все деньги отобрал и отдал бы кантё Гампэй. А нам справедливые не нужны. Мы сами справедливые.

– Ти! – с вздохом произнес Натабура. – Сики-соку-дзэ-ку. Больше у меня помощи не проси.

– А сам! – в запале упрекнул Язаки. – Сам?!

– Что сам? – удивился Натабура.

– Сам, когда удобно, пользуешься хаюмадзукаи!

– А…

– А арарэ фуру?

– Но это же… как тебе объяснить?! – Натабура с упреком посмотрел на Язаки, а затем – с обожанием на Афра, который внимательно обнюхивал ствол дерева, а потом оставил на нем метку.

И они оба почему-то с облегчением вздохнули и набрали воздуха, чтобы спорить дальше.

– Ну не знаю! Не знаю! Тебе видней! – гордо заявил Язаки, полагая, что немного хитрости не повредит в любом деле. А Натабура отойдет. Он отходчивый – его друг Натабура.

Вот для чего нужны хаюмадзукаи и арарэ фуру, понял Натабура – возвращать время. Такого со мной еще не бывало!

По пути домой они купили себе одежду. Зашли в баню, которая располагалась на скале у реки Окигаву, и вышли оттуда поздним вечером уже монахами, обритыми наголо, с чистыми, гладкими лицами и деревянными четками на запястьях. На Язаки снизошла благодать. Давно он не чувствовал себя таким возвышенным и приближенным к Богам. Все тревоги куда-то улетучились, и он даже подумал, что без сокровищ, от которых одна нервотрепка, живется свободнее и дышится легче. Может, Натабура прав? – думал он. Может, ну их, эти деньги, буду бродить с ним до самой смерти? Останусь муся-сюгэ. Но в душе он понимал, что никогда так не поступит, что отныне их дорожки с Натабурой разошлись и они расстанутся сразу, как только найдут Юку.

Афра тоже изменил внешность. Его искупали в душистых водах, выгнали всех блох и высушили веерами услужливые банщики. Правда, обошлось все это Натабуре в двадцать бу, и еще два бу он дал за хорошую работу.

Через полстражи они пришли домой, плотно поели, и впервые за много дней Натабура спал до зари.

***