Месть на возмездной основе

Отщелкнув окурок, диверсант схватил Дашу и поставил девушку на ноги, прикрываясь ею. Секретарша, в одном коротком летнем платье, тряслась, будто осиновый лист. От холода или от страха. Капли воды, оставляя за собой черные дорожки размытой туши, стекали по щекам моей помощницы, срываясь вниз. Или это слезы, или это дождь. Или и то, и другое перемешалось в коктейль из соли и едких испарений, поднявшихся ввысь лишь затем, чтобы рухнуть на грешную землю.

Щелкнул до боли знакомый затвор петарды и шпион приставил к голове девушки пистоль, в котором я узнал свой Вальтер. Как есть — собака дикая! Говорил, что на экспертизу сдал, а сам себе зажал! Соратники Ковалева, оставив в покое ящики, тоже ощетинились стволами.

— Пришел, гражданин бывший товарищ капитан, — усмехнулся убийца. — Даже не опоздал. Что я в тебе всегда ценил — это пунктуальность. Сказал — в полночь, значит, не позже половины второго — точно будешь.

— Отпусти ее, — потребовал я.

— Бумаги где?

— Твою мать! — взревел я. — Нет у меня никаких бумаг! Кашнир ничего мне не передавала! Я понятия не имею, о чем вы все говорите! Достали уже! Все достали! И ты достал, и чекисты!

Я, забывшись, привычным жестом потянулся за пазуху, за флягой.

— Стоять! — завопил обер-лейтенант. — Бросай свою игрушку! Только медленно…

— Так-то моя игрушка — у тебя… — буркнул я.

— Вот не надо мне тут, — шпион ткнул Дашу стволом в висок. — Я знаю, что она тебе свой пистоль отдала. Давай его сюда.

— Да подавись ты, — я бросил в лужу хромированный Тульский Стечкина. — Все? Доволен?

— Нет еще… знаешь, Котов. А ведь мне, на самом деле, насрать на бумаги полковника. Все равно я планировал свалить из Совка. Мне и на Совок насрать…

— Это я догадался, — кивнул я.

— Но я не мог свалить, не попрощавшись с тобой, Котов! Знал бы ты, как я тебя ненавижу! Представить себе не можешь!

— Это оттого, что я — Котов, а ты — Курцхаар?

— Чего? Нет. Что за тупость? Ты мне столько крови выпил! Какой же ты назойливый был… пока на стакан не сел. Как же мне тихариться от тебя приходилось… а сейчас смотрю на тебя — жалкий, спившийся человечишка. Даже не знаю, как тебе отомстить. Пристрелить тебя, или наоборот — оставить догнивать? Сам-то как думаешь?

— Я не привык думать, — пожал я плечами. — Пусть за меня партия думает.

Подполковник уже слишком сильно опаздывал. Просто до неприличия! Чекист заверял меня, что займет позицию точно к полуночи, но чуйка подсказывала, что что-то пошло не так. А что могло пойти не так этой поганой ночью? Да все, что угодно!

Я печенкой ощущал, что терпение Ковалева иссякает. Не зря я проработал с ним столько лет бок о бок. Когда запас красноречия иссякает, бывший коллега прибегает к единственному методу — пистолету.

— Придумал! — внезапно воскликнул диверсант. — Я кончаю твою секретутку, а тебя оставлю. И буду попивать мартини в Аргентине, гадая, хватило ли у тебя совести пустить себе пулю в лоб!

— У меня во лбу кость слишком толстая, — возразил я. — Не каждая пуля возьмет.

Глава 17

Пока основной план летел в Тартарары, мой мозг, едва поспевая за парами алкоголя, улетучивающимися под напором холодного ночного ветра, лихорадочно изобретал новый. Дерзкий, безумный, полный отчаянья и безнадеги, пальбы и крови, убийств и смерти. То есть этот запасной план во многом повторял тот, первый, лишь с небольшой разницей — опутать доки кишками фрицев мне предстояло в гордом одиночестве. Без помощи москвича.

И в тот самый миг, в тот самый момент, в ту секунду, когда я был готов принести на бренную старушку-Землю хаос, ужас сменил безнадегу. Грохнул, заглушая шум дождя, выстрел. Грохнул, подобно раскату грома. Одинокий, как я во всем мире. Выстрел разодрал ночь, послав пулю в безмозглую голову Ковалева.

Возможно, подполковник был тем еще стрелком. А, возможно, пуля оказалась не такой дурой, как про нее говорят и, не почуяв мозгов в голове обер-лейтенанта, предпочла пройти мимо, лишь слегка укусив цель за ухо.

— Тварь! — завопил шпион. — Провел меня!

Я уже летел на твердые плиты покрытия, сдобренные небесной влагой, выдергивая «Шнельфоер» из кобуры. Большим пальцем переведя селектор, я дал длинную очередь веером, выпуская во мглу весь двадцатизарядный магазин и вынуждая пособников диверсанта вжаться в землю. Пули застучали по металлу фюзеляжа Бе-6, что об стену горох. Чекист поддерживал меня одиночными выстрелами, заставляя мозги преступников разлетаться кровавыми ошметками, покрывая ящики и гидросамолет пятнами красного камуфляжа.

Бетон вокруг меня вскипел, подобно подсолнечному маслу на раскаленной сковороде. Пули противника летели, как перец из перечницы в руках заправского повара. Я выкинул опустевший магазин, утративший смысл своего существования, и воткнул в голодное жерло пистоля новый. Маузер с удовольствием заглотил подачку, сыто чавкнув металлом.

Теперь, твари, держитесь! Кто не спрятался — я не виноват!