Месть моя сладка

— Так, любопытно, — с расстановкой промолвила я. — Уж не та ли это вазочка на одну розу, которую я видела в «Либерти»?

— Пф! — презрительно фыркнула Эмма. — Стала бы я тратиться на такую муру! Разворачивай!

Я поспешно сорвала красочную обертку и… тут же об этом пожалела. Тимми, пятилетний сынишка Марины, стоял у моей кровати и во все глаза пялился на мои подарки.

— Что это за игрушка? — спросил он, в то время как мои глаза от ужаса превратились в блюдца. — Батарейки для нее нужны или с ней можно сразу играть?

Господи, ну и угораздило же меня выбрать такую легкомысленную соседку по квартире!

— Что это за столбик? — переспросил Тимми, святая простота, глядя, как я лихорадочно пытаюсь завернуть фирменный вибратор «Черный красавец» в обрывки оберточной бумаги. — Пистолетик, что ли? Покажите мне его. А я вам свой покажу.

— Нет, это для… работы в саду, — сбивчиво пояснила Эмма. — Ямки копать. А ты мне лучше дай свою пушку посмотреть.

Тимми торжественно вручил ей орудие для стрельбы целлулоидными шариками, а я упрятала злополучный вибратор под подушку. Эмма, отведя глаза, захихикала.

— Эмма Уилсон, я тебя убью, — пообещала я.

— И я! — взвизгнул Тимми и, выхватив пистолет из рук Эммы, метко пульнул ей в глаз, потом со всех ног кинулся к Марине, которая тут же угостила его увесистым шлепком.

— Какого дьявола ты купила мне эту дрянь? — свирепо спросила я, пока Эмма проверяла, не повредил ли озорник ее контактную линзу.

— Это вещь, необходимая любой женщине, — заявила она.

— У меня, между прочим, жених есть, — напомнила я.

— Подумаешь! Ничто так не красит нашу жизнь, как разнообразие.

— Разнообразия нам с ним и так хватает, — неуверенно заметила я.

— Тогда прибереги мой подарок на черный день, — бойко ответила Эмма. — А что ты мне купила?

— То, что ты просила, — обиженно сказала я. — Косметичку с вышивкой. Она в нижнем ящике моего комода. Только обернуть ее я не успела.

— Ух ты! Спасибо, Эли. Сейчас же лечу домой. Ты настоящая подруга!

— И, как видишь, совершенно бескорыстная, — съехидничала, не удержавшись, я.

Эмма вскоре удалилась, чтобы извлечь из моего тайника подарок и накормить Пушистика, нашего кота. В четыре часа медсестры начали обносить больных рождественским пудингом. Мои непутевые сестренки Джо и Джейн, еще не отошедшие от традиционного похмелья, контрабандой пронесли мне кусок маминого пудинга, который я и уплела, поскольку подозревала, что больничный шеф-повар при стряпне вынашивал зловещие планы по сокращению количества едоков.

— А что подарил тебе Дэвид? — возбужденно спросила Джо, торопливо запихивая в рот сразу двух шоколадных пингвинят.

— Он еще не приходил, — ответила я, отчего-то смутившись.

— Что? — встрепенулась Джо. — Ну и эгоист! Оставил тебя встречать Рождество в одиночестве на больничной койке! Наверное, нанюхался какой-нибудь дряни в своей «Ротонде» и теперь отсыпается. Там, говорят, весело было. Полицию целых три раза вызывали. — Джо с важным видом воззрилась на меня. — На будущий год я уже буду взрослая, и меня тоже туда пустят!

— Может, он в семейном кругу празднует, — трезво рассудила Джейн.

— Это точно, — сказала я, кивая. — Мать его — настоящая мегера, и ей наплевать, что сегодня Рождество, а я угодила в больницу. Думаю, она не позволяет бедняжке Дэвиду вылезти из-за стола, пока он не расправится с брюссельской капустой или с чем-то еще более отвратным.

— Пусть так, — вздохнула Джо. — Но ты хоть догадываешься, чтоон купил тебе в подарок?

— Надеюсь, какую-нибудь золотую побрякушку, — сказала я. — Хотя не отказалась бы и от духов. Тем более что на кольцо он недавно разорился. — Я любовно протерла обручальное кольцо кончиком простыни. — Лишь бы только он эту новую отраву от Калвина Кляйна не купил. Терпеть не могу этот запах. Приторный, как ладан.

Как выяснилось позже, Дэвид припас для меня продавленную коробку шоколадных конфет, которую приобрел в лавке в больничном вестибюле.

Когда мой жених наконец появился, было уже полдевятого вечера и я с трудом удерживалась, чтобы не разреветься. Сестренки мои ушли в шесть. Я заметила произошедшую в Дэвиде перемену, едва он переступил порог. Как будто кто-то этой ночью пленил моего жениха, высосал из него нежную и любящую душу, заменив ее мешком опилок. Он осторожно примостился на край моей кровати и, потупив взор, положил коробку конфет на тумбочку.

— С Рождеством, — сказала я и, морщась от боли, приподнялась, чтобы поцеловать его.

— С Рождеством, — эхом откликнулся Дэвид, словно это был условный пароль бойцов французского Сопротивления.

— Я уж боялась, что ты меня забыл, — шутливо сказала я, стараясь не подавать вида, насколько разочаровал меня его нелепый презент. — И ты уж меня извини, милый, но я не успела купить тебе подарок. Очень некстати этот дурацкий аппендицит случился.

— Ничего страшного.

Поразительно, но Дэвид вовсе не казался огорченным.

— Спасибо за конфеты, — продолжила я. — Правда, я не уверена, что мне можно есть шоколад. — И я выразительно пошлепала себя по животику.

— Тебе все можно, — заявил в ответ Дэвид.

Да, что-то определенно было не так.