Месть мажора

Два года дались тяжело. Сначала от чувства вины прятался в клинике, загружал себя работой так, что в глазах темнело. А потом надоело. Все надоело: глаза Арининой матери, смотревшие всегда с укором, чтобы я для нее ни делал, собственные родители, создавшие для меня ад на земле.

Домой возвращаться совершенно не хотелось. Мать целыми днями твердила:

– Забудь ты Арину! Не нужна нам невестка-тюремщица! Что подумают люди? Любовь-любовью, а жизнь впереди длинная. Хочешь, чтобы эта преступница сломала ее тебе?

– Мать, прекрати! – хлопал по столу отец. – Совсем извела парня!

Я уходил к себе в комнату, запирался на ключ и слушал очередной скандал родителей, а в висках стучало: «Мать права. Я не тянул Арину за язык, не заставлял брать вину за аварию. Если бы правда вышла наружу, ответил бы по закону. Она сама сунула голову в петлю. Тогда какого черта извожу себя раскаянием? Я не бросил ее, добросовестно жду и поддерживаю ее мать».

Я прекрасно понимал, что оправдываю себя, перед глазами до сих пор стояла картина: девушка в шортах и белой футболке лежит на земле, а под ее головой разливается лужа крови. Помню тот ужас, что сковал меня, панику, ударившую в голову. Я наклонился, но не нащупал пульс, пальцы задрожали от страха.

«Бежать! Бежать, пока никто не увидел!» – обожгла мысль, и я сорвался с места. Только у дома Арины опомнился, проводил ее и на такси поехал обратно. Издалека услышал вой сирен.

– Что-то случилось, – сказал обеспокоенно водитель. – Авария где-то. Дорога перекрыта.

И опять я запаниковал, сунул деньги таксисту и попросил высадить в ближайшем дворе.

Эти ошибки мешали мне спать ночами, вздрагивал от каждого звонка в дверь, раздражался по пустякам, а как разрубить этот гордиев узел, не знал.

«Черт, и зачем Арина взяла вину на себя? – раз за разом думал я. – Теперь до гроба придется в ноги кланяться».

Это убивало всякое желание жить, куда-то стремиться, о чем-то мечтать. Та авария всем нам сломала жизнь.

* * *

Неожиданно настроение становится лучше. Такого душевного подъема не чувствовал уже давно. Переодеваюсь, напевая, и тут шарахает по голове: мама Арины.

– Черт! Черт! Черт!

Ругаю себя за несдержанность и длинный язык, придется теперь с нею встречаться. А так не хочется! Может, позвонить? Беру в руки телефон.

– Ты чего буянишь?

В ординаторскую входит Марианна, врач из вип-отделения. Она садится на угол моего стола и покачивает ногой, беззаботная, смешливая, очень хорошенькая. Я поддерживаю с ней дружеские отношения, чтобы из приемного покоя быстро подняться на седьмой этаж.

– Устал, – буркаю в ответ и тру глаза.

– Опять на суточное дежурство остаешься?

– Скорее всего, домой не поеду. Мать запилила совсем.

– И чего она хочет? Чтобы ты под бочком сидел и в глазки ей заглядывал? – смеется Марианна.

Смотрю на эту яркую и веселую блондинку и не понимаю, почему она живет так легко и беззаботно, а я только мучусь. В клинику мы пришли одновременно, но уже через месяц Марианна обслуживала вип-клиентов, а я два года принимаю срочных больных по скорой.

– Хочет, чтобы я карьеру построил, женился и подарил ей внуков.

– Так в чем дело? – Марианна осматривает меня с ног до головы. – Вроде бы все на месте. Красивый, ухоженный, вон, мышцы какие накачал, перетаскивая больных с носилок на каталки. Вот только…

Ее губы презрительно кривятся, она спрыгивает на пол и делает шаг к двери.

– Нет, погоди! – хватаю ее за рукав халата. – Договаривай уже!

– Ну, взгляд у тебя потухший, и на лице постоянно угрюмая маска. С тобой медсестры отказываются дежурить. А еще…

Это было открытие. Даже не предполагал, что ко мне так относятся коллеги.

– Что еще?

– Ты только не обижайся, ладно?

– Марианна, хочешь свести меня с ума?

– Невезучий ты какой-то. В твою смену всегда много тяжелых больных, словно они ждут, когда ты будешь дежурить, и специально бьются, попадают в аварии, зарабатываю приступы аппендицита. О, опять скорая! Я исчезаю!

Прислушиваюсь: действительно, издалека доносится вой сирены. Это уже десятая скорая за ночь. Моя бригада едва на ногах стоит от усталости.

Я бросаюсь к двери.

– Что тут у нас?

Из реанимационной машины выносят на носилках пожилого мужчину, рядом бежит медик с капельным мешком на вытянутой руке.

– Сердечный приступ. Мы его купировали, но больной еще без сознания.

– Везите его сюда, – показываю на свободную кровать.

– Это Метельский, – шепчет знакомый фельдшер скорой.

– А мне, какая разница, кто это? – бурчу в ответ, читая записи.

– Матвей, не тупи! Это хозяин клиники.

Информация бьет по голове и сердцу. Сам Метельский? Неужели?

Бросаюсь к кровати, куда положили олигарха, и начинаю отдавать команды. Я максимально собран, уверен в себе и в своих знаниях. А еще вдруг понимаю: судьба только что подкинула мне шанс. Нет, шансище! Можно попытаться вырваться из рутинного болота и спасти себя.

Наконец Метельский приходит в себя. Я вижу, как трепещут его ресницы, сгибаются пальцы, стягивая простыню. Вот веки приподнимаются, он щурится: потолочный свет бьет в глаза. Я наклоняюсь, создавая тень.

– Пить, – сухими губами шепчет он.