Месть Фантомаса

Конечно, я отдаю себе отчет в том, что моя просьба выглядит нескромно, но Вы знаете, насколько я несчастна, и Вы должны понимать, как мало нужно мне в моем положении, чтобы потерять самообладание. Я хотела бы поговорить с Вами обо всем этом и узнать Ваше мнение. Зная Вашу находчивость, я думаю, мы смогли бы вместе отыскать что-нибудь, какую-нибудь деталь, улику, проливающую свет на это странное и непонятное ограбление. Я ничего не трогала в своей комнате.

Я останусь завтра весь день у себя дома и буду ждать Нас; если сможете прийти, приходите. У меня такое ощущение, что меня все покинули и довериться я могу только Вам…»

Жером Фандор читал и перечитывал письмо, написанное дрожащей рукой.

— Бедняжка, — пробормотал журналист, — эта жуткая история еще больше взволнует ее. Мне начинает казаться, что это никогда не кончится и что полиция никогда не найдет ключ ко всем этим загадкам.

Действительно ли неизвестные пробрались в комнату Элизабет Доллон для того, чтобы выкрасть этот документ?

С одной стороны, это маловероятно! Она мне сказала, что в нем не было ничего компрометирующего… Но тогда к чему этот тщательный обыск? Нет, она права: если злоумышленники были грабителями, они бы взяли драгоценности, значит, они явились именно за этим документом… К тому же, обычным взломщикам было бы чрезвычайно трудно проникнуть в ее комнату, поскольку в семейном пансионе много жильцов и пройти средь бела дня незамеченным просто невозможно для постороннего человека…

Нет, эта дерзкая попытка ограбления говорит о том, что она связана с другими делами, в которых фигурирует имя Жака Доллона.

Здесь видна все та же необычайная дерзость, та же уверенность в безнаказанности, та же тщательная и долгая подготовка к ограблению, которое было нелегко совершить в этом семейном пансионе, где постоянно кто-то приходит и уходит. Грабители, по всей вероятности, в любую минуту рисковали быть застигнутыми на месте преступления…

Журналист прервал свои размышления, чтобы еще раз перечитать письмо Элизабет.

«Она умирает от страха, это очевидно… Что сейчас делать, чтобы успокоить ее?.. В любом случае, она зовет меня на помощь, ее письмо отправлено вчера вечером… Надо идти к ней… сейчас же. Кто знает, может быть, я найду какой-нибудь след, пусть даже и не совсем ясный и определенный?»

Правда, Жером Фандор не очень-то на это надеялся. Тщательно проанализировав дело с улицы Четвертого Сентября, он, всегда веривший в силу полиции, пришел к убеждению, что лишь случай мог бы помочь схватить виновных в этом преступлении.

Существовало две версии, связанных с последними происшествиями: покушением на г-жу Соню Данидофф и ограблением на улице Четвертого Сентября, где были обнаружены отпечатки пальцев Жака Доллона.

Полиция была убеждена, что Жак Доллон жив, здоров и невредим и что имеется немало оснований, чтобы обвинить его в злодеяниях, в которых он был якобы замешан.

— Мы опираемся, — говорил г-н Бертильон устами большей части парижской прессы, довольной возможности развязать открытую борьбу против «Капиталь», — в своем утверждении о существовании настоящего Доллона, а следовательно, о его виновности, на материальные доказательства, а именно, на его отпечатки пальцев, которые находят на месте каждого преступления и которые невозможно подделать…

Со своей стороны, Жером Фандор упрямо настаивал на том, что Жак Доллон мертв.

— Люди науки, — говорил он, — умеют заниматься только наукой и не способны сделать ни малейшего усилия, чтобы проникнуть в психологию или быть немного логичными. Они видели Жака Доллона мертвым, затем они находят доказательства, что он жив, и, в конечном итоге, считают верным второе предположение. Но почему? Что касается меня, то я считаю, что раз около полусотни людей видели Жака Доллона мертвым, то, стало быть, гораздо более вероятен факт, что Жак Доллон мертв. Отпечатки его руки в самом деле очень четкие и, казалось, подтверждают предположение, что он жив. Но это доказательство легко разрушить, так как до того, когда могли быть оставлены эти отпечатки, Жак Доллон был уже мертв.

И в своих статьях в «Капиталь» Жером Фандор с настойчивостью, которая в конце концов поколебала уверенность самых убежденных сторонников версии полиции, продолжал защищать свое предположение о том, что Жак Доллон мертв, как он сам выразился, «настолько мертв, насколько кому-либо возможно быть мертвым».

…Семейный пансион, который содержала г-жа Бурра и где укрылась Элизабет Доллон на следующий день после убийства баронессы де Вибре, представлял собой чудесное убежище, идеальное жилье для тех, кто мечтает об абсолютной уединенности и тишине.

В этом пустынном уголке квартала Отей, своего рода провинции Парижа, о которой бредили все пожилые пенсионеры, желавшие не покидать столицу и в то же время окунуться в покой и свежий воздух деревни, у г-жи Бурра возникла замечательная идея устроить семейный пансион, наполовину гостиницу, наполовину дом для престарелых.