Дважды за это время Павел встречался с полковником Артамоновым и один раз – с Проданом. Он сообщал им о своих выводах. Военный агент записывал и потом, видимо, вставлял полученные сведения в донесения, выдавая за свои мысли. Игорь Алексеевич ничего не записывал, но одобрял новые взгляды штабс-капитана. А тот действительно решил: ничего не попишешь, будем драться. Тогда хоть по-умному, не как в другие кампании. Нужны союзники, а сербы храбры и знают, чего хотят. Раздражают их ирредентизм[57] и замах на Великую Сербию? Но они не просто зовут на помощь сильного покровителя, чтобы отсидеться за его спиной. А готовы стоять рядом с ним сколько нужно. Указывать им меру дозволенного с точки зрения старшего брата – нельзя. Так уже сделали с Болгарией и в результате потеряли ее для русского влияния.
Пора было собираться домой. Павлука стал прощаться с гостеприимными сербами, как вдруг случилось опасное происшествие.
Разведчика вызвал Артамонов и попросил сопроводить его гайдука[58] Неделько вечером на окраину Белграда. Тот должен был отнести информатору военного агента некоторую сумму денег. Размер дачи полковник не назвал, но дал понять, что он невелик.
– Оружия ведь при вас нет?
– Какое оружие, если я ехал сюда через три границы?
– Понятно. Возьмите вот это.
Полковник вручил штабс-капитану стальную трость.
– Внутри она залита свинцом, может пригодиться.
– Хорошая вещь, меня в свое время научил пользоваться ею дядя Витя Таубе, – обрадовался маршрутник.
– Барон Таубе, Виктор Рейнгольдович? – уточнил полковник.
– Да, он старый друг моего отца и бывалый человек.
Артамонов пренебрежительно сказал:
– Это же закостенелый мамонт из прежних веков. Хорошо, что он сейчас не у дел.
Разведчик промолчал насчет барона и спросил о другом, взвешивая трость в руке:
– Вы чего-то опасаетесь, Виктор Алексеевич?
Военный агент долго молча протирал очки. Слишком долго. Потом ответил:
– Нет, просто ночь, окраина, а человек деньги несет… Уж будьте добры, составьте ему боевое охранение.
И они с сербом отправились в командировку.
Агояти[59] довез их лишь до сберегательной кассы на Герцеговинской улице, дальше пришлось шлепать пешком. Тут русский увидел изнанку Белграда. Центр его весь был залит электричеством. А на окраине не оказалось даже керосиновых фонарей. И швабы с того берега Савы сюда не светили… Чем дальше парочка удалялась от главных улиц, тем гуще становилась темнота. Неужели нельзя было вызвать информатора днем в какую-нибудь кафану и там вручить мешочек с деньгами? Глупое приключение начало сильно раздражать штабс-капитана.
Улочка вела вниз к реке. Вскоре пропали звуки большого города, а вместо ровно посаженных платанов появились заросли кустарника. Вдруг с австрийского берега донеслись звуки выстрелов.
– Неделько, кто там стреляет?
Серб ответил со злостью в голосе:
– Их пограничники палят в наших рыбаков. Развлекаются, свуши[60]…
Они прошли еще метров сто, и разведчик понял, что за ними кто-то крадется.
– Стой! – приказал он Неделько. – Слышишь?
Гайдук начал дрожать всем телом:
– Господин, пойдем обратно…
Русский с сербом прислушались. Было тихо, но тишина казалась зловещей. Надо было в самом деле убираться отсюда, но как? Ведь наверху их, похоже, уже ждали. Хорошо хоть, из-за облака высунулась луна и сделалось чуть-чуть светлее.
Лыков-Нефедьев взял гайдука за плечо, а второй рукой ухватил покрепче набалдашник трости. И повел парня назад. Едва он успел сделать несколько шагов, как на него напали. Человек в черном, невидимый на фоне кустов, бросился на офицера и нанес ему удар кинжалом в живот. Однако Павел был наготове. Он успел отшатнуться, но не назад, а вбок. И крутанул свою убийственную трость, как учил его в свое время барон Таубе. Конец палки описал дугу и ударил нападавшего в темя. Тот сразу рухнул.
В ту же секунду на Павла налетели сзади. В тусклом свете луны блеснул клинок. Павел шагнул вперед и мгновенно переместился вправо, изобразив шахматный ход конем. Противник оказался рядом, сбитый с толку, и удобно зашел под левую руку. Раз!
Русский замер, держа наготове трость, как сарацин меч. Прислушался – тихо. Ощущения изменились: острое чувство опасности исчезло. Неужели их было всего двое?
Быстро осмотрев лежащие тела, Павел добавил каждому по увесистому удару в голову кулаком. Потом обыскал их, забрав у одного кастет, а у другого – удавку. Подобрал кинжалы, вручил их Неделько и приказал:
– Айда наверх.
Сам пристроил обоих противников под мышки и попер их на себе в гору.
Через полчаса штабс-капитан разговаривал с начальником сыскной полиции Белграда Стоиловым, знавшим русский язык. Тот спросил:
– Как вы оказались в той дыре?
– Хотел прогуляться вдоль Савы.
– Но почему вы не спустились хотя бы по Карагеоргиевской улице? Она удобная и хорошо освещена.
– Не люблю толкотню.
Сыщик не унимался:
– А гайдук вам для чего понадобился?
– Провожал вниз, показывал дорогу.
– Камердинер русского военного агента показывал вам дорогу?
– А что тут такого? Я русский офицер.
Стоилов вдруг переменил тему:
– Скажите, Алексей Николаевич Лыков вам кем приходится?