Месть Агонии

Вамп обошла остолбеневшего вампира и протиснулась в узкую щель между ним и дверными петлями. Потом бодро зашагала к пентаграмме, уже давно активной и ждущей только ее. На гематитовом алтаре лежал серебряный клинок. Она лично его заказывала, и долго искала ювелира, готового взяться за непростой заказ. Там же стоял обычный кубок, и лежал уже родной кол, отнявший когда-то самое дорогое, а затем не раз спасавший ее саму от смерти. Она всегда держала этот кол в своем кабинете, в своем особняке, своей реальности, рядом со свернутым платьем, в котором мстила за Антуана. А еще на бархатной подушечке лежал странного вида ларец, обитый явно серебром и сделанный, кажется, из человеческих костей.

Вамп остановилась около внешнего круга пентаграммы и принялась снимать платье. Наряд был сложным, с большим количеством крючочков, завязочек и ремешков, так что процесс не на одну минуту.

— Я позвала тебя с собой, потому что, вполне возможно, ты больше никогда не увидишь подобного ритуала. Так что смотри и запоминай, на будущее. Мало- ли, что может понадобиться через тысячу лет…

— Что это такое? Я чувствую символы смерти, серебро и след первородного, но не тебя…

— Все верно. Эти знаки, — она указала кивком головы на второй круг символов, — знаки удержания первородного вампира. Используя их можно удерживать таких как я на одном месте и делать все что угодно, например: пытать, доить словно коров, ведь кровь первородного лучший эликсир для любого из вампов, не правда ли?

— Зачем они тебе? — с суеверным ужасом тихо спросил Адриан.

— Сейчас поймешь. И перестань стоять в дверях. Лучше закрой их и встань у той стены.

Молодой вампир повиновался молча, а рыжая тем временем уже успела скинуть с себя платье и решилась на первый шаг. Когда она последний раз использовала эти знаки, то металась в бреду больше трех лун — не самое длительное ее восстановление, но все же. Воспоминания были крайне неприятными. Адриан схватил ее за руку и развернул к себе лицом. Высокий и статный, с пронзительным взглядом и идеальной выправкой. Он мог бы быть богом, если бы в этом мире были такие боги. Он мог бы быть императором, если бы здесь не правили люди. Он мог бы многое, и даже сейчас, когда она знает, что это лишь видимость красивого тела, ей все равно приятно тонуть в этих пронзительно острых глазах. Из него действительно вышел бы прекрасный высший вампир.

— Я еще раз спрашиваю, зачем они тебе? — и в голосе столько едва сдерживаемой ярости, что хочется впиться в него губами, а затем вырвать сердце за немыслимое оскорбление.

Сейчас ей было не до объяснений, поэтому она просто отклонила голову чуть в сторону, обнажая длинную шею.

— Пей, милорд! — она давно приметила одну странность — ее ученик словно терял весь свой яд, когда она называла его 'милордом' и хоть она обещала себе не использовать на ученике магию, чтобы добиться желаемого — ибо внушение и естественное желание разные вещи — но этой хитростью пользовалась.

Его глаза расширились и заблестели. Он обнял ее за талию и прижал к себе, а второй рукой ухватил за шею. Два клыка впились в тонкую кожу. А Марэна расслабленно прикрыла глаза, в очередной раз ловя себя на том, что ей совершенно плевать: выпьет он ее досуха или нет. Если бы он возжелал сейчас заполучить ее силу, то она не стала бы сопротивляться. Вовсе не из-за того, что любила его так сильно, что готова отдать все или из-за того, что не смогла бы дать отпор. Просто ей, в какой-то момент, стало ясно, что Адриан еще не самый плохой вариант для ее сути и сути Антуана. И это так часто случается, когда ученик убивает учителя, что и она может побыть в этой роли. Кончики пальцев начали коченеть, а из горла вырвался стон. Вамп так и не поняла, что именно так возрадовалось долгому укусу: то ли ее душа, порядком уставшая и от ученика, и от кланов, и от одиночества, и от себя самой, или же это ее тело возбудилось, как бывало всегда при укусе.

Вампир отпрянул резко и порывисто, когда сознание стало сужаться, превращаясь в туннель — верный признак потери сознания, а у вампиров это сродни смерти. Пусть короткой, но самой настоящей смерти.

Ученик смотрел на нее совершенно безумными глазами, полными ужаса от содеянного. Вамп неуклюже пошатнулась, но устояла на ногах, все тело словно покрыло инеем, а кожа онемела. Рыжая с трудом чувствовала собственное тело.

— Как я посмел, волки меня раздери! — прошептал Адриан, наблюдая за широкой струей крови, которая бежала от прокушенной шеи на грудь, по животу и скрывалась в ложбинке между ног, дальше по внутренней стороне левого бедра и на пол. — Марэна, прости меня! Я…я… — вампир метнулся к рыжей, но она остановила его.