Месть Агонии

Многие ушли из этого мира до того, как она добралась до них. Но Изящная Агония не просто так получила когда-то такое поэтичное прозвище. Она убила всех. Стерла множество родов, не оставив даже шанса на возвращение потомков. Кажется, что-то около трех тысяч человек — не самое большое число ее жертв за одну игру, надо признать. Ее суда не избежал никто, с кем могли бы контактировать приспешники убийц Антуана. Почти век упоительной, пьянящей схватки и вот — она смотрит на пламя, уничтожающее последнего из потомков ордена. Этот графчик не имел никакого отношения к уже уничтоженному ордену охотников, он был лишь потомком одного из участников того собрания, на котором решился вопрос с засадой на Антуана. Его предок даже не принимал активного участия в уничтожении вампиров, сотворенных Антуаном, а был кем-то вроде казначея, но какое в сущности это имеет значение? Марэна убила всех, кто мог бы решиться отомстить через пару десятков лет. А если быть до конца откровенной, то она уничтожала и тех, кто просто мог бы говорить о вампирах, теперь уже ее клана.

Ей не было жаль стольких, на момент смерти, совершенно невинных людишек. Они все это заслужили. Люди — примерзкие твари, как их не учи, не заставляй уважать, а все равно слухи просачиваются в массы. Ну, и пусть, пусть знают, что такое убивать перворожденного вампира. Теперь, когда с прямой местью покончено — можно взяться за безопасность детей Антуана. Это не ее мир, но его суть, внутри ее сердца, молила о том, чтобы она позаботилась о сотворенных им вампирах. И она сделает это! Теперь она неспешно выкосит всех охотников этого вонючего мирка. Теперь ярость не подгоняет ее, а значит можно действовать с расчетом на будущее. Его дети — отныне и ее дети, и она не позволит этому скоту скалить зубы на них. Она объяснит людям, где их место. Они — корм, и не более. Бык может затоптать загонщика, но только в пределах определенной нормы, а значит ее задача сделать так, чтобы люди не имели возможности убивать больше, чем она им это позволит.

Люди похожи на полчища крыс. Толпой они порвут любого, даже самого сильного противника. Вариантов борьбы с людьми не так много, как могло бы показаться. Нельзя допустить, чтобы крысы обозлились. Им нужно давать ощущение победы. Пусть, редко и по случайности, но кто-то из них убьет вампира. Она сделает так, что об этом, единичном случае, будут слагать легенды и баллады, но никто больше не уничтожит целый клан порождений ночи за одну вылазку закованных в серебро воинов. Таких больше в этом мире не будет!

Рыжая вамп развернулась и быстро пошла по тропинке до ворот замка. Там, на незаметном выступе в каменной кладке одной из колон висел ее черный плащ. Она накинула тяжелую ткань себе на плечи и не оглядываясь двинулась в лес. Марэна могла бы перенестись к себе или в любое другое место, но сейчас ей требовалось подумать и успокоиться, а еще ей нужно оплакать Антуана. Она делала это после каждой значимой смерти, но сейчас это было особенно необходимо.

Кожу на руках чуть стянула высохшая пленка крови графа, а ладонь правой руки жег кол. Он делал это снова и снова. И вамп все-таки научилась терпеть боль от него. Она стала почти незаметной и привычной. Она стала необходимой ее душе, как и сама кровь. Левая рука непроизвольно гладила складки на старой юбке. Она всегда надевала именно этот наряд на казнь. За годы ткань поизносилась и стала больше походить на лохмотья, чем на изысканный туалет благородной девушки, но кровь Антуана на подоле и корсаже этого наряда стоили того, чтобы надевать его снова и снова. Ей хотелось чувствовать связь с ним, ощущать и четко понимать, почему она вспоминает прошлую себя.

На самом деле в ее мире практически не осталось тех, кто помнил ее в образе зловещей кары. Антуан был последним, кто знал о кровавом раздолье этой перворожденной. На самом деле любое существо, даже если жаждет смертей и упивается собственной мощью, рано или поздно понимает, что так существовать нельзя. И Марэна не стала исключением из этого правила. Ее детей убивали сотнями за века. Менялись эпохи и правила в мире людей, но она оставалась. В конце концов она сохранила вокруг себя небольшой клан высших вампиров, сотворенных ее кровью и ее магией. Те, в свою очередь, породили низших вампиров, но все равно клан больше походил на гнездо, чем на действительно что-то опасное для людей.

Ей стала не интересна борьба за достойное место, достаточно было и самого факта существования. За века перворожденная изменилась и стала много времени уделять изучению магии, мира вокруг и иных миров. Она не стремилась к власти или мести. Когда ее детей убивали, она оплакивала их, но после создавала новых, как правило из убийц же. Ей казалось интересным показать охотнику, закостеневшему в своей ненависти, что такое быть тем, кого ненавидят и боятся. Так было, и ее жизнь можно было бы назвать спокойной и умиротворенной. Она, даже стала забывать, кто она такая и ощущала себя скорее путешественником по мирам, чем непостижимым существом, дочерью самих Богов.