Мессия. Том 1

И мистер Моуди, заикаясь, сказал: «Не беспокойся». Он расплатился с извозчиком, заказал еду из отеля и сказал: «У меня есть небольшой домик возле реки, куда я редко хожу, — можешь остановиться там».

Тот спросил: «А как насчет моих расходов?»

Моуди сказал: «Я позабочусь об этом, но не беспокой меня слишком… мое сердце прыгает как никогда прежде. Ступай. Вот ключ, еду буду приносить каждый день дважды, чай утром. Все».

Он сказал: «Запомни, если хоть когда-нибудь что-то будет упущено, твой сейф исчезнет. Сейчас-то мне известно намного больше о том, как заставить вещи исчезнуть. Последнее время я развернулся в новом направлении — хотя в основном я карманник, но в карманах находишь такую дрянь после стольких усилий, что я решил заняться кое-чем получше. И вот я пришел полностью подготовленным — пятилетний выпускник университета преступности».

Ваши тюрьмы — это университеты, они создают преступников. Это не наказание, это просто глупость. Никого не нужно наказывать, каждый человек, который делает что-то дурное, нуждается в сострадании всего общества; он — часть нас.

Это было в суде. Человек убил кого-то, и судья приговорил его к смерти. Тот сказал: «Это несправедливо, ведь я не убивал его — моя рука виновата».

Судья тоже был в хорошем настроении — он сказал: «Это правда. Твоя рука убила человека, поэтому мы отправим ее в тюрьму».

Тот сказал: «Отлично, каждый преступник должен быть наказан», — а затем сбросил свою рубаху, снял руку — это была искусственная рука — и подал ее судье со словами: «Ваша честь, теперь я могу идти?»

Кто бы ни делал ошибку, это именно часть, и не искусственная — естественная, экзистенциальная.

Далее, он говорит, что если человеческое раскаяние превосходит его злодеяния, то какое еще наказание можно назначить ему? Если он раскаивается, если понимает, что нечто плохое произошло по его вине, если у него на совести тяжело, ему стыдно за свой поступок, — какое большее наказание можете дать вы?

Снова христианское влияние, не оригинальная идея. Христианство говорит вам: идите в церковь, исповедайтесь, и Бог простит вас. Ваша исповедь — это ваше раскаяние.

Но это слишком просто. Вы снова вольны совершать преступления, а в следующее воскресенье придете тайно исповедоваться — священнику запрещено разглашать тайну исповеди — и будете прощены.

Нет, простого раскаяния недостаточно. К тому же раскаяние может убить человека чувством вины намного быстрее, чем любое наказание. Я против сожаления, против раскаяния.

Мой подход заключается в понимании. Преступник должен понять, что его бессознательное — это животное, а все, что он сделал, произошло потому, что он никогда не пытался подняться над бессознательным, над обычным сознанием — к сверхсознанию и высшим уровням бытия. Точно так же, как из бессознательного рождаются преступления, из сверхсознания пришло все ценное и прекрасное.

Каждый совершивший что-нибудь дурное должен искать мистическую школу, мастера, который может научить его, как стать более сознательным.

Есть вершины сознания — у высочайшей вершины преступление, грех или что-нибудь ошибочное становятся невозможными. Но через раскаяние ничего не получится. Хоть он и не пишет книгу по христианству, но поскольку он в основном воспитан как христианин, он продолжает — возможно бессознательно — повторять то, что слышал.

Иисус все время повторяет в Библии: «Покайтесь! Покайтесь, и вам простится». Простая формула; такая простая, что не может изменить людей.

Но вы не можете внушить безвинному раскаяние и не можете сердце виновного избавить от раскаяния.

Конечно, ваши судьи неспособны на это. Чем дольше они служат судьями, тем черствее становятся их сердца.

Вы, желающие понять, что есть правосудие, как вам постичь его, пока вы не посмотрите на все деяния при ясном свете?

Не судите часть действия. Нельзя судить о романе, вырвав из середины страницу и прочитав ее; так невозможно решить, является ли роман великим произведением искусства, творчества или просто ерундой. Как же вы можете судить кого-нибудь по малому поступку?

Но вы сами не способны увидеть себя целиком, как же вам удастся увидеть всю жизнь другого человека? Разберитесь сперва с собой, и чем больше вы поймете себя, тем более сострадательными вы будете.

В день, когда вы поймете свое существо целиком, вы узнаете, что нет грешников и нет святых — все это драма спящих людей.

Лишь тогда узнаете вы, что поднявшийся и павший — один и тот же человек, стоящий в сумерках — между ночью своей сущности карлика и днем своей божественной сущности.

И что краеугольный камень храма не выше самого нижнего камня в его основании.