Мессия. Том 1

Кого вы вините? — ведь тем же самым по-своему занимаетесь и вы — возможно, какого-то беднягу уже схватили, а вас еще нет. Но разница не велика. Вы несете убийцу в себе, и вы несете все человечество со всеми его слабостями — а также со всеми его возможностями роста — выше, к звездам. Так что помниите, не надо судить. Если кто-нибудь падает, подайте ему руку, так как его падением вы тоже упали. И когда кто-нибудь восходит, празднуйте, потому что его возвышением вы тоже возвышаетесь. Праведник не безвинен в поступках нечестивого, И чистый ото всякого греха не беспорочен в провинностях злодея, Да, виновный часто бывает жертвой оскорбленного, Но куда чаще осужденный несет бремя за неповинных и безупречных. Я побывал во многих тюрьмах Индии как посторонний, чтобы поговорить с заключенными, дать им понять простые методы медитации. И меня удивило то, что они более невинны, чем ваши политики. Они более невинны, чем служащие тюрьмы. Они люди простые. Может, по своей наивности они совершили что-то, не осознавая последствий. Или, возможно, они не совершали ничего, они невинны, но они были бедными и не смогли получить защиту получше против правительства, которое обвинило их в вымышленных преступлениях. Ибо теперь это мой личный опыт, я уже видел тюрьму снаружи, и я счастлив, что теперь увидел тюрьму изнутри. В шести тюрьмах Америки я не столкнулся ни с одним заключенным — а в каждой тюрьме было шестьсот, семьсот, тысяча человек, — который бы выглядел преступником. А все другие люди — штат тюрьмы, полиция, судьи, — их лица не были лицами, которые можно назвать невинными. Они были хитрыми.

Вы поразитесь, узнав, что, хоть им и было известно о том, что я вегетарианец, — как только я входил в какую-то тюрьму, то сообщал им, что я вегетарианец, — во время приема пищи они обязательно приходили и говорили мне: «У нас нет никакой вегетарианской пищи».

Я предлагал им: «Можете давать мне фрукты». А в ответ одно и то же: «У нас нет никаких фруктов». Это было такой ложью, что другие заключенные, которые слыхали это, возмущались. Когда тюремщик уходил, он говорили: «Он безусловно лжет, у нас есть овощи, у нас есть молоко, у на есть фрукты, орехи, которые можно использовать». И заключенные стал приносить мне фрукты, которые выдавались им, а не мне. Они начал приносить молоко, которое выдавалось им, а не мне. Я говорил: «Но это ваше, и вам нужно это. Я справлюсь. Десять, двенадцать дней голода — от этого не умирают. Требуется девяносто дней без пищи, чтобы убить человека, так что не беспокойтесь».

Но со слезами в глазах, от огромной любви, они просили: «Нет, вы должны принять, ведь мы можем есть все. Нам доступна невегетарианская еда».

И всякий раз, как я проходил коридором, входя в тюрьму или выходя из тюрьмы, все они стояли за решетками, скандируя: «Бхагван! Победа будет за тобой! Мы не знаем тебя, как следует, но мы видели тебя по телевизору — твоих глаз довольно, чтобы убедить нас». Они подавали знак победы двумя пальцами из каждой камеры. И они говорили снова и снова: «Мы так счастливы, мы запомним на всю жизнь, что провели, по крайней мере, одну ночь с тобой».

Они писали мне письма, которые шли от одной камеры к другой и доходили до меня: «Бхагван, мы любим тебя. Когда ты выйдешь — а им не продержать тебя больше недели, — не забывай нас». Они вырезали из газет мои фотографии, и присылали эти фотографии, — «Пожалуйста, подпиши это как свидетельство и доказательство, что мы были с тобой, по крайней мере, ночь или день, или несколько часов». Тысячи фотографий я подписал людям, которых не знаю.

Они были так любящи, так заботливы, так человечны. Я не видел такой человечности в глазах судей, правительственных прокуроров.

Это странный мир, где невинный может пострадать из-за хитрого, который всегда изловчится выйти там, где бедному придется страдать, потому что он не в состоянии найти себе необходимую защиту. И вопрос не в том, совершали вы преступление или нет. Вопрос в том, чей адвокат более эффектен, более умен, более ловко пользуется законом.

Закон не может определять истину.

Но происходит именно так. Мы живем в варварском мире, со всеми видами дискриминации.

Это храм Бога или полицейский пост — почему мы должны справляться, кто иностранец?

Для нас никто не иностранец.

Все человечество наше, и вся земля наша.

Недалек тот день, когда не будет границ, наций или религий. И если придётся пожертвовать собой и моими людьми ради рождения новой земли и нового человечества, я буду совершенно счастлив сделать это. Ибо жизнь, которая не способна жертвовать собой ради истины, ради красоты, — это вообще не жизнь; такой человек уже мертв.

Вам не дано отделить справедливого от несправедливого и благочестивого от злого;