Мессия очищает диск

Что видел он в этот миг? Как стоит у выхода из Лабиринта, на предплечьях его дымятся священные знаки, впереди ликует братия, а за спиной ждёт вот это самое пустое место в конце безмолвного строя? Ждёт, нагревается втайне — одумается Бань, вернётся… не вернулся.

Нет, вернулся.

Только поздно.

— Не трогайте его. — Маленький Архат вздохнул и двинулся прочь, из места покоя дальше в Лабиринт. — Не надо. Он сам нас догонит.

И они двинулись гуськом: малыш-инок, судья Бао, оставив погасший светильник у стены, сумрачный даос и идущий за ним след в след Змеёныш Цай.

А мумии улыбались вдогонку людям неподвижными лицами…

2

Тишина обманула их.

Подлая, густая, как парное молоко, тишина того места, где боковая галерея встречалась с основной; совсем неподалёку от примолкшего строя деревянных манекенов.

Просто из молчания и пыльного мрака беззвучно возникло лицо беса и каменно-твёрдый кулачок, стремительно летящий в голову Маленькому Архату.

В мягкий мальчишеский висок.

Преподобный Фэн уже третьи сутки вообще не покидал Лабиринта.

Неправда, что в такие минуты время начинает ползти медленно-медленно и можно успеть сделать очень много всякого, прежде чем… Ложь! Или заблуждение неопытных. В бою время мчится подобно стреле, мгновения вспыхивают горстью пороховых песчинок, и только потом, гораздо позже ты в состоянии понять, что было и было ли что-то… если, конечно, останешься в живых.

Медленно время тянется в темнице.

Судья Бао даже в лучшие годы не сумел бы отразить удар шаолиньского монаха. А сейчас, изнурённый длительным заключением, не обладая ночным зрением Змеёныша и будучи вынужден полагаться лишь на собственную ладонь на плече малыша-инока, — сейчас он был беспомощен. Он даже не догадался, что цель похода настигла их сама и в кулаке из темноты зажата тихая смерть. Просто сердце сбивчиво ёкнуло, воздух стал горьким и шершавым, а тело наполнила вялая слабость; Бао ничего не успел увидеть и понять, кроме одного.

Впереди опасность, а между опасностью и судьёй стоит Маленький Архат.

Маленький.

И выездной следователь сделал единственное, что было в его силах.

Не останавливаясь, он резко шагнул вперёд, всем весом налетев на своего поводыря. Не ожидая толчка сзади, да ещё толчка преизрядного — даже исхудавший на ванских харчах судья был трижды дородней мальчишки! — Маленький Архат оказался сбит с ног. Пропахав носом землю, малыш кувыркнулся и вскочил уже в основной галерее с запоздалым воплем негодования…

А кулак повара Фэна наискось угодил в грудь судьи, туда, где только что находилась голова Маленького Архата.

Ударил, прилип на миг, на неуловимо короткое мгновение, страшно выпятив мраморные грани, — и отдёрнулся.

Как не бывало.

Выездной следователь ещё удивился, что боли не было. Ничего не было — ни боли, ни крика, ни мигом отнявшихся ног… ничего. Просто глинистый пол сперва глухо толкнулся в колени, потом — в плечо и затылок… и вот тут проклятое время решило всё-таки замедлиться, а то и вовсе остановиться.

Совсем ненадолго.

Ровно на секунду, чтобы повнимательнее рассмотреть упавшего судью, скорчившегося подобно младенцу в утробе матери, и монастырского повара-урода, наклонившегося перерезать пуповину.

Пуповину, связывающую судью Бао с жизнью.

Но смертоносные руки монаха на полпути заплела паутина ало-золотистых рукавов, сухие пальцы сноровисто перебрали воздух, словно струны цитры; и с досадливым взвизгом — словно клинок скользнул по доспеху — повар Фэн отскочил назад.

За массивным телом судьи настороженно пригнулся щуплый даос в одеянии магов-алхимиков и в железной шапке, похожей на рыбий хвост.

На колдовство времени не оставалось, да и не знал почтенный Лань — возможно ли колдовство в Лабиринте Манекенов? Не знал он этого, а проверять не хотел. Опаздывали небесные полководцы, бумажная гвардия оставалась невырезанной и бесполезной, тайные слова присохли к языку — а у ног грузно ворочался обеспамятевший друг. И если бы Безначальное Дао приказало Железной Шапке: «Уйди прочь!» — лишённый страстей даос лишь оскалился бы по-волчьи и не уступил дороги.

Вечерним листопадом плыли рукава, алые с золотом, грозно и трепетно колебля невидимые пряди… плыли, летели, кружились над хрипящим судьёй.

На стороне Лань Даосина сейчас было тайное мастерство отшельников с гор Удан-пай и неожиданность вмешательства — но второе кончилось, а первое…

На самом краю пропасти успеть остановиться, лишь мельком заглянув в открывающуюся бездну, с облегчением перевести дух, вытереть со лба ледяной пот — и услышать за спиной грозную поступь начавшегося оползня!

Исполосованное страшными рубцами лицо внезапно взмыло в воздух, босая ступня на лету сшибла с замешкавшегося даоса его шапку, и та покатилась с глухим звяканьем, а вторая ступня подобно жалу шершня прорвала осеннюю паутину, разбрызгав в стороны лопнувшие нити, — и судья Бао успел застонать, прежде чем захлебнулся.

Потому что на судью рухнул бесчувственный даос.