Мессия

– Вели создать команду. Все корешки от цинги годны, чем противнее на вкус, тем лучше, пусть перекапывают все поля, что уже объели лошади. Не сомневайся, Сир, как только Тимуджин увидит наши приготовления, он сразу пришлёт переговорщиков. Ставлю в залог свою бессмертную душу. – усмехнулся хан татар.

– Не кощунствуй, Агафон. Ты, конечно, в Христа всей душой не уверовал, но всё равно остерегись злить его в этой бесконечной степи. Он помогал мне в пустыне Святой земли, в Чехии, Польше и Прибалтике, поможет и здесь. Отправляй дозоры. Начинаем строить город.

– Извини, Сир. Я не кощунствовал и предложил в залог только свою душу.

– Езжай, Сульдже. Многого тебе не обещаю, но Сиру Кеннету обязательно понадобится герцог местных земель. А герцог – это уже сенатор.

– Что даст мне пост сенатора, Львиный Коготь?

– Если честно, то мне это даёт только деньги. Что они там всё время обсуждают – навевает тоску и сонливость. Зато доход от монополий покрывает мне треть бюджета, а тебе покроет три четверти. Впрочем, говорить об этом пока рано, для начала нам нужно постараться здесь не сдохнуть. Ступай, Сульдже, ты знаешь, что нужно делать, Бог в помощь!

За полгода подготовки и совместного похода, не только хан Татар научился говорить по-русски, но и Филипп I в достаточной мере освоил монгольский. Во всяком случае, Сульдже утверждал, что с Тимуджином король запросто сможет общаться без переводчика. Русский же стал официальным языком в королевстве Чехии и Польши, а также очень модным на остальной территории Принципата. На русском языке издавалось больше книг, чем на лингва-франка и латыни вместе взятых. Больше не по ассортименту, а по тиражам, причём они были гораздо дешевле. В основном это были сказки для детей, как указывалось – русские народные, но в народе их не знали, да сам народ то только начал образовываться. По началу это вызывало удивление, но узнав тайну отца, Принц-Бастард проникся и глубиной замысла. Ничто не скрепляет общество прочнее, чем общий язык. Лет через десять вырастет поколение, воспитанное на общих сказочных героях и говорящее на одном языке, через двадцать их будет большинство, а через тридцать уже все. Кроме сказок издавались стихи, вернее тексты песен, поскольку для каждого из стихов сразу сочинялась музыка, а модные песни уже напевали даже те, кто не понимал ни слова из текста.

Никем не тревожимые, неделю провозились с обустройством лагеря, сразу заложившись на развитие его в полноценный город. Подгонять ветеранов не требовалось, все они прекрасно понимали, что от качества укреплений зависит их собственная жизнь, поэтому, когда к Татарграду подступили значительные силы Тимуджина (которые Сульдже оценил в тумен[27]), лагерь был окружён рвом и обвалован, а каждый боец бригады оборудовал себе стрелковую ячейку, так что сходу ворваться конными не получится, а пеший монгол – как вытащенная из воды акула, если сам сунешь ей в пасть голову, обязательно откусит, но в целом она абсолютно беспомощна.

– Ну вот и переговорщики. – усмехнулся Филипп, разглядывая монгольское войско в бинокль – Ты был прав, хан, мы вовремя остановились. Чей бунчук поднят над туменом?

– Семь хвостов. – Агафон-Сульдже тоже не отрывался от бинокля – Это либо Субэдэй, либо старший сын одержимого – Джучи.

– Значит, Тимуджина с ними нет?

– Значит так, Сир. Он подступит позже, во главе основных сил.

– И сколько он, по-твоему, приведёт?

– Ещё два-три тумена. Тимуджин одержим величием, на переговоры он выйдет только имея за спиной в десять раз больше воинов, чем у тебя.

– Они все бездоспешные?

– Тегиляй – это доспех, Сир. Ненамного хуже кольчуги.

– Если хуже даже кольчуги, то это не доспех, хан, это мы будем бить картечью. К тому-же, лошади у них вообще не прикрыты. Симеон. – Львиный Коготь, не отвлекаясь от бинокля, обратился к своему оруженосцу.

– Здесь, Сир.

– Распорядитесь пустить красную ракету, поверх их голов. Надеюсь, поймут, что им стоит остановиться. Стрелкам готовиться заряжать картечью. Катапульты с бомбами готовить, но без приказа никому не стрелять.

– Слушаюсь, Сир! – Симеон почтительно поклонился, запрыгнул на лошадку и сразу дал ей шпоры.

Красная ракета хоть и внесла некоторое замешательство в рядах «переговорщиков», движения их не остановило, похоже, что они решили подойти к лагерю на расстояние полёта стрелы из слабенького степняцкого лука-однодеревки.

Такого допустить было никак нельзя, десять тысяч лучников могли за минуту выпустить пятьдесят тысяч стрел. Не прицельно, конечно, в направлении лагеря, но такой массированный обстрел обязательно закончится потерями среди посольства крестоносцев. А если так, то закончится и само посольство, начнётся война.

– Милорд де Тобол. – Принц-Бастард, всё ещё не отрывая взгляд от окуляров бинокля, обратился к начальнику штаба – Прикажите положить под копыта их авангарду десяток бомб.

– Слушаюсь, Сир! – когда-то мелкий шляхтич, а сейчас граф Тобола и шурин герцога Ратибора Пильника буквально взлетел в седло своей лошадки – А если они не остановятся?

– Тогда бей в кучу, ориентир бунчук хана.