Мессия

Линия рассечения проходит примерно в дюйме ниже пупка. Серебряный Язык выбрал для осуществления своей операции именно то место, в каком мог проделать задуманное, преодолевая наименьшее сопротивление. Лезвие пилы рассекало лишь мягкие ткани, мышцы и внутренности, и единственным твердым препятствием, с которым ей пришлось соприкоснуться, был спинной хребет.

Глаза Реда устало пробегают по остальному телу Саймона. Заляпанные кровью трусы выглядят совершенно неуместно, находясь не посередине тела, а на вершине обрубка.

И руки, и лодыжки связаны, так что сопротивляться Саймон не мог.

Реду нет нужды видеть лицо, но он все равно смотрит.

Глаза Саймона Баркера не широко распахнуты от ужаса, они плотно зажмурены от боли.

Представьте, что вам ампутируют конечность без анестезии. В прежние времена, до изобретения наркоза, больному вставляли между зубами деревянную планку, чтобы он не откусил себе язык. Серебряному Языку, однако, не было необходимости делать что-то подобное, поскольку язык своей жертве он отрезал заблаговременно, прежде чем взяться за пилу. Это заодно избавило его от необходимости выслушивать оглушительные вопли.

«Интересно, — думает Ред, — сколько времени потребовалось Саймону, чтобы умереть?»

Он встает и обводит взглядом комнату. Она безупречно прибрана. Журналы ровной стопкой сложены на столике рядом с диваном. Настольный компьютер зачехлен. Картины аккуратно развешаны на стенах.

Резко выбивается из общей картины шарф, яркий красно-белый футбольный шарф, со словом «Святые», вплетенным в узор. Шарф лежит на полу, рядом с головой Саймона, причем он не брошен, не обронен, а специально расстелен.

Он разложен так, чтобы его нашли.

В течение пяти месяцев убийца обходился без контактов и тут вдруг оставил два послания за одну ночь. Даже если у него и впрямь «поехала крыша», это многовато.

Ред оглядывается через плечо. Джез и Кейт стоят у двери.

— Джез, есть футбольная команда с названием «Святые»?

— Святые? Да, в Саутгемптоне. А что?

— Потому что здесь шарф. Посмотри.

Кейт и Джез осторожно подходят.

— Сомневаюсь, чтобы Саймон Баркер был футбольным фанатом, — говорит Кейт. — Такому человеку, как он, увлечение футболом, наверное, казалось до неприличия банальным.

— Ну, я не знаю, — возражает Джез. — Быть футбольным болельщиком сейчас очень модно. Парламентарии наперебой стараются показать себя людьми из народа. Правда, не знаю уж по какой причине, чуть ли не все они болеют за «Челси».

— Тогда Саймону прямой резон быть в их числе, — указывает Ред. — Челси — его избирательный округ.

— Ред, люди болеют за те или иные команды по самым разным причинам. Может, его детство прошло в Саутгемптоне. Или его папаша был пламенным фанатом этой команды. Кто знает?

— Хм. Все, конечно, может быть…

Ред снова смотрит на шарф.

Нет, дело тут не в команде. А в самом слове.

Святые. Не футболисты из Саутгемптона.

Святые.

Святой Варфоломей, со своей кожей в руке.

Тогда, в галерее, в глаза ему прежде всего бросилось слово «апостол». А ведь было и еще одно слово, на которое он тогда не обратил внимания.

Святой.

Теперь Ред понял. Последний элемент головоломки встал на свое место. «Поиск решения — та же охота. Это радость дикаря, и мы наделены ею с самого рождения».

Снова сбрасывая покрывало усталости, он резко поворачивается к Кейт и Джезу.

— Этот подонок насмехается над нами. Посмотрите на это. Подумайте, что это значит.

— Святые?

— Именно. Кем были эти апостолы? Они все были святыми.

— Иуда не был, — говорит Кейт. — На самом деле совершенно наоборот.

— Ну, все, кроме него. Это не так уж важно.

— Значит, они все были святыми. Ну и что? — недоумевает Джез.

— Неужели вы не понимаете? Они были апостолами, да, но еще и святыми. И что есть у святых?

Прежде чем кто-то из них успевает заговорить, Ред сам отвечает на собственный вопрос:

— У каждого святого есть праздник, день в календаре в его честь, а также род занятий, один или несколько, которым он покровительствует. Ручаюсь, Серебряный Язык действует по этим направлениям. Бьюсь об заклад, что каждое из убийств соотносится с данными критериями.

Он смотрит на часы.

— В котором часу открываются книжные магазины?

76

В свое время я получил по религиоведению высший балл из возможных. В официальном отзыве экзаменатор отметил исключительно глубокие познания в области христианского вероучения. И позднее, уже в университете, я целые дни просиживал в библиотеке, поглощая книгу за книгой, все на религиозную тематику, о вере и разуме. Преподаватели теологических дисциплин считали меня редкостным занудой, потому что я без конца донимал их вопросами. Конечно, от человека, не желавшего допустить ни малейшей фальши, им была одна морока. Я подвергал сомнению каждое выдвинутое ими положение. Некоторые люди считали, будто все это делается ради показухи, но они ошибались. Я действительно хотел знать правду. Для меня это было важно.