Мессалина

Мессалина очутилась в небольшой комнатке с обитыми тканью стенами. Локуста повела их в соседнюю комнату, побольше, пол в которой устилали ковры и шкуры животных.

— Когда я принимаю посетителя, я отсылаю прислугу: даже рабы часто имеют слишком длинные языки.

Локуста говорила с сильным акцентом, выдававшим, что родом она из Галлии. Видя ее фамильярное обращение, Мессалина подумала, знает ли она, кто на самом деле перед ней. Ей захотелось выяснить это, и, окинув взглядом мебель из ценных пород дерева и мраморные статуи, украшавшие комнату, она спросила:

— Знаешь ли ты, кто я?

— Я не хочу этого знать. Если ты пришла к Локусте, лучше, чтобы ни я, ни люди вокруг нас не знали, кто ты такая. Думаю, ты полностью доверяешь женщине, которая пришла с тобой?

— Безгранично доверяю.

— Лепида сказала, что тебе от меня нужно.

— Сказала ли она, что я хочу получить надежный яд, но такой, который подействовал бы не сразу? Мне бы хотелось, чтобы тот, кто примет его, почувствовал его действие позднее, на следующий день например, и уж тогда чтобы все произошло очень быстро.

— У меня есть именно то, что тебе нужно. А то, что ты держишь в руках, наверное, предназначено мне?

Мессалина протянула женщине мешочек, наполненный сестерциями. Женщина с жадностью схватила его:

— Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

Локуста прошла в соседнюю комнату и оставалась там довольно долго, без сомнения подсчитывая деньги. Мессалина начала терять терпение и уже была готова отправиться за ней, когда отравительница вернулась с сияющим от радости лицом.

— Очень хорошо. А вот это — тебе, — сказала она, протягивая Мессалине небольшой сосуд из оникса. — Жидкость, которая в нем содержится, прозрачная, словно родниковая вода. Она отстаивалась в течение многих лун и не имеет ни вкуса, ни запаха. Было бы хорошо, если бы ты смогла опоить допьяна того, кому она предназначена. Тогда он умрет, ничего не осознавая, во время тяжелого сна в состоянии опьянения.

— Локуста, меня восхищает твоя предупредительность. Я действительно хотела бы, чтобы человек не мучился.

— Знай, однако, что существует противоядие, которое может подействовать даже много часов спустя. Если вдруг ты пожалеешь о сделанном, сможешь избежать худшего.

— Благодарю тебя за это предупреждение, но мне оно ни к чему. Будь здорова.

Мессалина положила флакон в мешочек, висящий у нее на поясе, и спешно вернулась с Ливией в дом на Квиринале.

Тит был там, и, томясь ожиданием, принялся много пить. Влекомый своей судьбой, он, сам того не ведая, шел навстречу желаниям Мессалины.

— Почему ты так поздно? — спросил он. Хмель умерил спесь в его тоне.

— Меня задержали во дворце дела, — ответила с равнодушным видом Мессалина.

Она доверила смертоносный флакон Ливии; та оставалась в соседней комнате, ожидая, когда ее позовет госпожа.

— Неужели эти дела важней, чем наша любовь?

— Разумеется, нет, но у императрицы есть обязанности, которые она должна исполнять.

— Их нужно исполнять после.

— Значит, я должна сказать своему мужу, который задержал меня, что я его оставляю, потому что спешу на свою виллу, где меня ждет любовник, а я не хочу, чтобы он сердился?

— Ты должна это делать, не раскрывая правды этому глупцу. Впрочем, однажды я явлюсь к нему и скажу, что он не достоин тебя, что должен оставить тебя в покое и отпустить на все четыре стороны.

— Ты с ума сошел, Тит.

— Я без ума от тебя и признаю это.

Тит возлежал на ложе возле стола с фруктами и кувшинами разнообразного вина. Он взял Мессалину за руку и привлек к себе, сделав знак удалиться трем девушкам, которые развлекали его пением и игрой на флейте, арфе и кифаре. Мессалина, наполнив чашу, отпила несколько глотков и протянула любовнику. Тот залпом осушил ее.

— Сегодня я полон веселья и сладострастия, — заявил он.

— Так давай чествовать Вакха! — воскликнула Мессалина и ударила в ладоши, подзывая Ливию. — Принеси нам вина со специями, — приказала она, убедившись, что такого нет ни в одном из стоящих на столе кувшинов.

Она выпила целую чашу вина, желая придать себе веселости и забыть, что должно было произойти, но более всего стремясь не поддаться жалости и не изменить своего решения. Она снова наполнила чашу любовнику, заявив, что в эту ночь будет его служанкой, рабыней, виночерпием.

— Какому еще мужчине прислуживает императрица? — жеманно спросила она.

— Наверное, императору, — со смехом ответил Тит.

— А вот и нет, я даже в любви ему не служу.

— Тогда я выше цезаря. Да я и выглядел бы гораздо лучше на месте этого жирного осла. Рим имел бы в моем лице молодого, красивого, дальновидного правителя…

— Замолчи и пей, — сказала Мессалина, протягивая чашу. — Если тебя услышат, ты рискуешь расстаться с жизнью.

Эти слова и сдавленный голос Мессалины вызвали у молодого человека взрыв хохота.

— Думаешь, я побоюсь сказать об этом публично? Весь Рим должен знать, что у Клавдия есть соперник, избранный богами и тобой, моя императрица!