Бьюти подошла к хозяину, не выражая на этот раз никакого страха. Но дух, шедший из подземного хода, действовал на нее, по-видимому, возбуждающе. Шерсть ее шевелилась на спине, а ноздри беспрерывно втягивали воздух.
Тингсмастер взял ее морду обеими руками и пристально посмотрел в умные собачьи глаза.
- Бьюти, - сказал он медленно, - иди туда, в дыру. Не давайся никому в руки. Проследи, куда идет ход и где выход. Возвращайся назад в Миддльтоун и покажи нам всем, откуда ты выбралась. Поняла?
Бьюти повизгивала, тыкаясь носом в хозяина.
- Иди. Раз, два, три!
Бьюти еще раз взглянула на трех людей, стоявших над люком, вильнула хвостом и в мгновение ока бесшумно исчезла в дыре. Минут десять все трое ждали ее, прислушиваясь к каждому шороху. Но все было тихо. Собака не возвращалась.
Тогда Тингсмастер закрыл трап, снова повесил календарь, как он висел раньше, каждую вещь поставил на прежнее место и вместе с товарищами вышел из комнаты.
22. ХАРВЕЙСКИЕ ДОКИ
В трех милях от Нью-Йорка, по пути к Светону, высятся знаменитые Харвейские доки. Пароход "Торпеда", отправленный сюда на починку, готов к отплытию. Он вычищен внутри и снаружи, заштопан, облицован, перекрашен и весело косится на вас тысячью выпуклых круглых окошек, похожих на лягушечьи глаза.
Матросы, которым уже надоело шмыгать по городу и уже нечего было пропивать, собрались дружной семьей в машинном отделении. Табачный дым заволакивал все, как банный пар. Матросы рассказывали друг другу страшные истории и коротали досуг, оставшийся им до отплытия "Торпеды".
- Ну, ребята, - сказал новый механик, рекомендованный "Торпеде" союзом докеров, веселый шотландец Биск, - "Торпеда" хоть сейчас снимайся - так мы ее заштопали. Братья Дуглас и Борлей могут быть довольны.
- Был бы доволен капитан, - мрачно ответил старый матрос Ксаверий, до сих пор молчавший, - а уж братья Дуглас и Борлей не пикнут.
- Помалкивай! - крикнул ему бледный, как смерть, матрос с глазами, обведенными черными кругами. Это был Дан, еще недавно веселый смельчак, друг и собутыльник несчастного Дипа, а сейчас истощенный, хилый, как тень, человек, боявшийся заглянуть себе за плечо.
- Что с тобой сталось, баба ты! - сердито огрызнулся Ксаверий. - Коли я говорю громко, значит, можно говорить громко. Я не дурак, отдаю себе отчет. Ты, товарищ, здесь только третьи сутки, - снова обратился он к Биску, - а пробудешь еще трое - так проклянешь день и час, что занес тебя на нашу "Торпеду".
- Ну, я не из робких! - засмеялся Биск. - Нашему брату тоже приходится испытывать всякую всячину. А кто же капитан "Торпеды"? Разве не Джексон из Гаммерфорта?
- Джексон уже год как ушел. Это был капитан в самый раз. Про Джексона, парень, тебе никто даже спьяну не скажет худого слова. А теперь у нас...
- Молчи! - опять перебил его Дан, трясясь, как в лихорадке.
На этот раз старый Ксаверий как будто послушался Дана. Во всяком случае, он закрыл рот и не пожелал продолжать речь.
- Как зовут нового капитана? - спросил Биск, оглядывая матросов.
Лица их были пасмурны. Кто-то ответил нехотя:
- Капитан Грегуар.
- Что он, француз, что ли?
- Француз ли, черт ли, - вмешался опять Ксаверий, - а только он рыжий. Этакой масти нечего соваться в море. Если ты рыжий, так и служи в банке, а на море тебе делать нечего, если не хочешь накликать беду на всю команду. Не было еще случая, чтоб океан спокойно снес рыжего человека.
Разговор оборвался. Матросы забились каждый в свой угол, и неизвестно, от сумерек или от табачного дыма, но лица их стали серыми. Биск выбрался из отделения на лестницу, сделал шагов сто, оглянулся туда и сюда, быстро провел пальцем по железной обшивке и юркнул в образовавшуюся щель. Обшивка тотчас задвинулась, а Биск очутился в крохотной, но очень уютной комнатке с вентилятором на потолке и электрической лампочкой сбоку, сделанной ребятами с кораблестроительного и не подлежащей оплате. На столе перед Биском лежала тетрадь, в стол была вделана походная чернильница, перо висело на длинной цепочке. Биск открыл первую страницу тетради, на которой было крупно выведено:
ДОНЕСЕНИЯ БИСКА С ПУТИ СЛЕДОВАНИЯ "ТОРПЕДЫ"
и написал под этим: