Месс-Менд

— Вы видели перед собой одного из величайших преступников эпохи. Он неизвестного происхождения. Его зовут Грегорио Чиче. Родная страна с отвращением свергла его власть и выгнала из своих пределов. Но нашлись люди, поднявшие на щит этого человека. Они дали ему власть и деньги, помогали изменять обличья, убивали его руками. У этого человека было множество адресов. Он и польский аптекарь Вессон из города Пултуска, составитель и продавец страшнейших ядов. Он и рыжий капитан Грегуар, хозяин парохода «Торпеда». Он и преступный профессор Хизертон, гноящий в своем сумасшедшем доме под Нью-Йорком десятки здоровых, но неугодных кое-кому людей. В конторах, банках, армии, церкви, в лучших кварталах и последних кабачках он имел своих помощников. Его магнетическая сила велика. Его хитрости неисчислимы. Он сам пускал слух о себе, как о потомке Калиостро. И все-таки он не хозяин, а только наемник, такой же, каким был Калиостро при королевских дворах. И можно сказать одно: те, кто пользуются им, — хуже и страшнее, чем он.

Сказав это, незнакомец очень медленно сошел с эстрады, догоняемый дрожащим Лепсиусом. Внизу, в толпе, толстяк схватил его наконец за фалды и с жаром упал ему на шею.

— Тсс! — произнес генеральный прокурор, приложив палец к губам. — Молчите! Позаботимся прежде всего об этих двух. — И он показал на Артура Морлендера и Вивиан, лежавших в глубоком обмороке.

Вдвоем они вынесли их обоих из зала, подозвали автомобиль, уложили молодых людей на сиденье, вскочили сами, и прокурор назвал шоферу одну из петроградских гостиниц.

Молчаливо расходился народ со съезда. Ложа с иностранцами опустела уже давно. Тингсмастер, Сорроу, Биск побрели в гавань, к скромному жилищу Сорроу. Бьюти медленно следовала за ними. Шерсть ее все еще стояла дыбом, а хвост был судорожно поджат между задними лапами.

— Дело-то кончилось благополучно, Мик, — тихо сказал Сорроу, — а все-таки жутко на душе, когда подумаешь, что те, кто стоят за Чиче, — еще целы и невредимы.

— Да, — ответил Тингсмастер. — Но удар, полученный ими, посильнее пули.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Глава пятьдесят седьмая Обращенный женоненавистник ⠀⠀ ⠀⠀

Генеральный прокурор и Лепсиус внесли безжизненную молодую чету в номер гостиницы. Доктор пустил в ход свои профессиональные приемы, и спустя несколько минут Вивиан, а за ней и Артур проявили признаки жизни. Молодая девушка глубоко вздохнула, шевельнула губами и подняла веки. Прямо против нее сидел генеральный прокурор штата Иллинойс, озабоченно на нее глядя. В ту же секунду у Вивиан вырвался слабый крик:

— Иеремия Морлендер! — и она снова упала на подушку.

— Отец! — пробормотал Артур, приходя в себя. — Вы живы!

— Я жив, друзья мои, — спокойно ответил генеральный прокурор, протягивая руку сыну. — Но прежде чем рассказать вам мою историю, я должен заверить Вивиан, что смерть ее матери была для меня не меньшим горем, чем для нее. Я был в те дни жертвой ее убийц. Я был пленен, обезоружен, искалечен, удален из Америки. Я был лишен памяти и рассудка. Если б не железные нервы, которых вы, Артур, к сожалению, от меня не унаследовали, я был бы уже мертвецом или жалким идиотом. Но мне удалось спасти себя, и это было первой неудачей Чиче.

— А миссис Элизабет?.. — с ужасом пробормотал Артур, начиная подозревать истину.

— Она никогда не была моей женой! Эта преступная женщина, Артур, — служанка того, кто убил мать Вивиан, кто убил бы и меня и вас обоих, — она секретарь Джека Кресслинга!.. Но на сегодня довольно. Вы оба должны хорошенько оправиться, прежде чем вернуться в Нью-Йорк.

Артур на минуту закрыл глаза.

— Отец, — прошептал он, — я предпочел бы остаться здесь.

Старший Морлендер удивленно поднял брови. Глаза его загорелись веселым огоньком.

— Остаться здесь? — переспросил он отрывисто.

— Да, — ответил Артур и на мгновение стал похож на своего отца. — Здесь я нашел самого себя. Здесь у меня есть дело!

— Вы распропагандированы, — медленно промолвил Иеремия, — вы, сын крупнейшего изобретателя Америки, стали на сторону чужой державы. Лепсиус, он распропагандирован! — С этими словами Иеремия Морлендер сдвинул седые брови, скрестил руки на груди и грозно взглянул на сына. — Хорошо, сэр, оставайтесь! Но помните, что о моем изобретении вы не узнаете никогда ни единого слова. Я обязан передать его родине, и только родине. Я враг мелодрамы и не намерен проклинать вас. Но я скажу вам: «Прощайте, сэр!» И это будет раз и навсегда.

Артур вскочил с места и подошел к отцу. Оба они были одного роста, и молодой человек с седой прядью на лбу походил сейчас, как две капли воды, на старшего Морлендера.

— Как бы не так, сэр! — воскликнул он твердо. — Вы отлично знаете, что я сам доберусь до вашего секрета. Вы отлично знаете, что попади он в руки Кресслинга, он не достанется американскому народу! Вы, старый хитрец, должны будете признать это, и черт меня побери, если вы не намерены обнять своего сына, сэр!

С этими словами Артур бросился на шею к суровому старику, который немедленно осуществил его прозорливую догадку.