Месопотамия

Что я ему скажу, как посмотрю ему в глаза? Он всё поймёт, только лишь меня увидит. Мне даже не придётся ни в чём сознаваться. Он вырвет мне горло, думал Марио. Или переломает мне ноги. Вначале одну, потом другую. Он пересчитает мне все рёбра, снимет с меня скальп, ослепит меня и выпустит на улицу побираться. Я буду сидеть на тёплом асфальте с бумажным стаканом из макдональдса, буду собирать копейки, но даже их он будет у меня отбирать, ссыпая в свои бездонные карманы. Но перед тем расскажет обо всем сёстрам: Зине и маме. И они довершат то, чего не посмеет сделать он: лишат меня мужского достоинства. В прямом смысле. Отрежут мне достоинство садовыми ножницами. Что вообще на это может сказать мама? Что она говорит в таких случаях? Марио напрягал мозги, но в голову ничего не приходило. Да и случаев таких он не мог припомнить. Мама, очевидно, встанет на сторону племянницы, будет её успокаивать, будет утешать. Будут сидеть вместе на Колиных коврах и выдумывать, что с ним, с Марио, сделать в первую очередь – повесить в коридоре или всё же четвертовать на кухне. Что же, соглашался Марио, я сам во всём виноват, я сам всё затеял, никто не заставлял меня пить с нею на коврах, никто не заставлял слушать её истории, никто не заставлял меня в конце концов в неё кончать. В руках Марио держал сумку с завтраком, вид у него был замученный, на шее – несколько свежих царапин.

Коля встретил его хмуро. Кивнул, молча забрал завтрак. Подозрительно оглядел приготовленную Настей рыбу, недоверчиво принюхался к зелени.

– Рыба? – удивился. – Она же знает, что мне нельзя.

В палате что-то случилось, соседей Коля, похоже, запрессовал: интеллигент сразу принёс им с Марио два пакетика чая, работяга передал им кипятильник, пацан с наушниками униженно отвернулся к стене. Коля сидел на кровати и смотрел куда-то за спину Марио – так, что и взгляд перехватить было невозможно, и глаз отвести не в силах.

– Дети, Маричек, – сказал Коля с нажимом, – не всегда рождаются по любви. Иногда они рождаются случайно и внепланово. Тогда жизнь их наполняется приключениями и испытаниями. В основном испытаниями.

Про что он говорит? – запаниковал Марио. – Неужели про всё догадался? Почему тогда тянет резину?

– Что ты такой сонный? – Посмотрел на него Коля.

– Не спал, – пояснил Марио.

– Ну, ясно, что не спал, если сонный, – согласился Коля. – А чего не спал?

– Работа.

– Работа, – повторил Коля. – Работа. Хорошо, когда работа есть. Плохо, когда её нет.

Про что он? – Марио почувствовал, что потеет. – На что намекает? Как только Коля склонился к пакету с едой, Марио быстрым движением вытер пот, предательски стекавший по лицу. И тут Коля молниеносно поднял голову. Всё увидел. Марио почувствовал, как кровь приступила к горлу, потом ещё выше. Сидел перед тёмным и тяжёлым Колей, обливаясь потом и заливаясь краской, сидел и не знал, куда девать руки, как скрыть царапины на шее. Коля, не отрывая от него взгляда, молча шарил рукой в пакете. Достал оттуда жареную рыбу. Не глядя на неё, начал есть. Соус застыл у него в уголках губ, зелень прилипла к подбородку, глаза совсем заплыли, лицо отекло. Ему же нельзя, – подумал Марио. И мне, наверно, тоже нельзя.

– Что там мама? – спросил Коля, продолжая жевать. Жевал медленно и старательно, как подпольщики жуют записные книжки с шифрами, чтобы не оставить врагу ни единого шанса.

– Нормально, – неохотно ответил Марио, уже уверенный, что он раскрыт и осуждён.

– Нормально? – не поверил Коля, продолжая терзать рыбу жёлтыми резцами. – Скажи, пусть придет.

Марио кивнул.

– В нашей семье женщины всегда хорошо готовили рыбу, – сказал Коля, пристально смотря племяннику в глаза. Говорил тихо, однако Марио не сомневался, что его в палате слышат все. Даже пацан с наушниками. – Рыба требует времени. В нашей семье у женщин всегда было время. На них никто не давил. Я не давил. И тебе не советую.

– Я тоже не давил, – сказал Марио про что-то своё.

– Не давил?

– Нет.

– Это хорошо, – Коля бросил остатки рыбы обратно в сумку, дал подержать её Марио, достал из-под подушки полотенце, старательно обтёр лицо. Забрал у Марио сумку, засунул под одеяло. – Давить не надо, – продолжил. – И неправду говорить тоже не надо.

– Я пойду, – ответил Марио, – у меня работа.

Настя ждала его, сидя босиком на лестнице. Когда он подошёл, поднялась, развернулась и исчезла за дверьми. Марио поспешил за ней.