Месопотамия

Уже просыпаясь, Соня успела увидеть сон. Был он короткий и неспокойный. Снилась ей река, по которой поднимались корабли. Старые, ржавые, с жёлтыми от воды бортами. И чёрными от сажи трубами. Вставали посреди реки и отчаянно сигналили. С бортов в воду спрыгивали моряки – утомлённые, небритые, от этого злые и решительные. Добирались вплавь до берега, выбредали на песок в тяжелой одежде, разбитых ботинках, шли по причалу, гневно оглядываясь на корабли, а те и дальше трубили, трубили так громко, что она окончательно проснулась.

В доме все спали. Она тихо выскользнула из-под одеяла. Ночи стояли тёплыми, они спали совсем без одежды, им это нравилось, нравилось просыпаться и находить всё таким, каким оно должно быть, неприкрытым и лёгким. Он спал лицом на восток всю ночь – глубоко и неподвижно. Суннит какой-то, – подумала Соня, натянула футболку и вышла из комнаты. В гостиной спали родственники. Вчера она пыталась запомнить, кто есть кто, у кого какое имя, но безнадёжно: все они держались скопом, спали покатом, как паломники, строго придерживаясь семейных предписаний и иерархических устоев. Мужчины втроём теснились на диване, между ними безнадёжно застрял чей-то племянник – рыхлый и робкий, стиснутый с боков старшими, как бобслеист. Женщины лежали на расстеленных на полу верблюжьих одеялах. Мужчины одежду не снимали, спали в праздничных штанах и сорочках, один даже галстук с вечера не снял, чтобы утром не мучиться. Женщины спали в тёплых халатах, поставив в головах привезённые с собой из дому тапочки. Легли рано, спали крепко, во сне не кричали. Соня неожиданно вспомнила, что, кроме футболки, на ней ничего нет, неслышно прикрыла дверь. В детской на раскладушке спал дядя Гриша. Спал так, как спят герои, – разбросав постель и застыв в какой-то дикой позе: головой закопался под подушку, левую руку зажал худыми ногами, правая пряталась где-то под раскладушкой. Одеяла лежали на полу, как забытый десантником парашют, простыня свисала с ноги, как сорванный с вражеской администрации флаг, челюсть плавала в стакане с водой, на стуле. Ночью – она слышала из соседней комнаты – дядя Гриша тяжко крутился на раскладушке, как грешник на адском огне, стонал, плакал, вскакивал, время от времени хватая стакан с челюстью, жадно пил, а потом долго отплёвывался. К утру успокоился и высоко высвистывал синими губами тёмную призрачную мелодию для лунатиков. Соня прошла в ванную, закрылась. Сбросила футболку. Влезла в ванну, пустила горячую воду. Пока они будут спать, – подумала, – у меня есть время. У меня есть время, – поправилась, – пока они будут спать.

Вода касалась кожи, делая её тёплой и чувствительной. Хочется нежности, – подумала Соня, – хочется секса, хочется кофе с молоком. Когда выходила, наткнулась на него. Он, оказывается, почувствовал, что её нет, проснулся и отправился на поиски. Стоял под дверьми ванной, ожидая, когда она закончит. Как только открыла, затолкал её обратно и принялся стягивать с неё футболку. Кстати, – подумала Соня и помогла ему. А как только он удобно примостил её на ванне, поддерживая одной рукой, пытаясь стянуть с себя майку другой, кто-то легко и неуверенно постучал в дверь. При том что двери не закрывали. Они остановились, Соня прислушалась, он заскрипел зубами. Снова постучали. Чёрт, прошипел он, отпустил её, кинул ей её футболку и открыл. На пороге стоял племянник. Со сна ещё более рыхлый и робкий. Стоял в женской ночной сорочке и синих спортивных штанах, переступал нетерпеливо с ноги на ногу. Соня успела прикрыть колени футболкой, чтобы закрыть от малого хоть что-нибудь. А вот он прикрывался лишь рукой, да сколько там той руки, поэтому племянник смотрел на него пристально и испуганно, всё более нетерпеливо топчась на месте. Какое-то время все молчали, первым не выдержал он.

– Соседние двери, – сказал с нажимом, высунулся в коридор, клацнул нужным выключателем, вернулся назад, прикрывая за собой двери.

Попробовал забрать у неё футболку, но Соня твёрдо отвела его руку, оделась и пошла на кухню. Он остался. Соня подумала, что и отпустил он её чересчур грубо, когда малый стал ломиться, и футболку бросил чересчур резко, и всё это так некстати, хотя, по большому счёту, какая разница? Никакой. На кухне, подвешенное на люстру, висело её свадебное платье. Соня взялась за кофе. День будет долгий, – подумала. И радостный, – добавила.