Месяц на море

– И отдать бешеные деньги! – рассмеялась Александра. – Я за тратами не постою, но не люблю делать глупости. Мы сейчас спокойно доедем до станции МЦК, сядем в комфортный поезд и доедем почти до Коломенской. Там надо будет или пешком, или нам подойдет любой наземный транспорт.

– Ты понимаешь, что мы едем на целый день. Я там походить хочу. Это значит, что устанем. Но устать еще до прогулки – вот это действительно глупо.

Архипова вздохнула – каждый вопрос, каждое предложение вызывало спор или контраргумент. При этом Сергей Мефодьевич говорил менторским тоном, а на лице была брезгливая мина.

– Значит, так! Я, как принимающая сторона, могу настоять на своем решении. Поэтому МЦК.

Колесников пожал плечами.

– Что ж…

В том самом комфортном поезде они сидели уже через двадцать минут. Лето, суббота, все еще в пятницу уехали за город, в поезде никого не было. Архипова заметила, что вся дорога до МЦК и сама станция произвели на Сергея Мефодьевича сильное впечатление. Он пытался найти недостаток, но выходило это плохо.

– Но, по правде говоря, это немецкие поезда. Не наши. Хоть и называются «Иволгами», «Стрижами» и прочими пернатыми. Мы же никогда не умели строить поезда. Как и автомобили, – сказал наконец он.

– Когда я была маленькой, я говорила, что у птиц волосики. А мама меня поправляла: не волосики, а перышки, – невпопад сказала Архипова и указала на галку, сидящую на табло с расписанием.

Перрон был в тени, продуваемый ветерком, здание станции сверкало стеклом. Вдалеке на повороте показался поезд, состоящий всего из четырех вагончиков.

– А еще это напоминает немецкую железную дорогу, – вспомнила Александра.

– Я же говорю, все немецкое, немецкое.

– Нет, Сергей, я про то, что это напоминает детство – милое, игрушечное.

– И я про это же. Такими милыми были импортные игрушки.

Архипова расхохоталась:

– Ты неисправим.

– В каком смысле? – сухо осведомился Сергей Мефодьевич.

– В том, что я пытаюсь открыть тебе глаза на то, что в жизни бывают очень приятные мелочи. И при встрече с ними не стоит глубоко копать и серьезно анализировать. Достаточно просто порадоваться.

– Ну, во-первых, меня не стоит исправлять…

– А? Ты серьезно сейчас? Тебя не надо исправлять?

– Да, не стоит этого делать.

– А почему?

– Я состоявшийся человек, достигший многого.

– Ну а меня учить уму-разуму – как и что есть, какую одежду носить, пользоваться бытовой техникой или нет… Это можно? То есть меня исправлять можно?

– Ну, ты женщина.

– Знаешь, я, пообщавшись с тобой, стану феминисткой.

– Они же все лесбиянки?

– Что? – Архипова подумала, что ослышалась.

– Лесбиянки. Ну, однополая женская любовь, – запинаясь выговорил Колесников.

– Ты сейчас серьезно? Ты действительно не знаешь, что такое феминизм? Никогда в интернете не читал?

– Позволь заметить, я не только интернет читаю. Вернее, как раз интернет я стараюсь не читать.

– Хорошо. Ты никогда в энциклопедиях не встречал слово «феминизм»?

– Послушай, я прекрасно знаю, что это такое.

– Что? – Архипова повернулась к нему. Они сидели в почти пустом вагоне и проезжали в этот момент Лужники.

– Не надо мне устраивать экзамен.

– Сергей, то есть меня хейтить можно, а тебя нет? Так вот, феминистки как раз против подобной установки. Они за то, чтобы женщина была не объектом травли, пустых придирок, безосновательной, принижающей ее возможности и способности критики. Если мы дальше пойдем, то феминизм выступал за равноправие между мужчиной и женщиной, отрицая превосходство первых. Женщина – не зверек, которого надо дрессировать, поскольку других вариантов обучить его нет.

– Во-первых, что за «хейтить»?! Что за жаргон? И почему ты мне азбучные истины говоришь! – дернул плечом Колесников.

– Хейтить – ругать, ненавидеть, троллить… Молодежный жаргон. Теперешние взрослые дети массу слов употребляют иноязычных. Вырастут – пройдет. А пока путь бесятся. Во-вторых, какие такие азбучные истины? Тогда при чем тут лесбиянки?

– Ой, да все это рядом!

– Ты такой смешной в этом своем шовинистическом мужском упорстве, – рассмеялась Архипова. Она интуитивно вдруг поняла, как можно задеть Колесникова и как можно сбить с него спесь. Действительно, смех разозлил Сергея Мефодьевича. Он покраснел, отодвинулся от Архиповой, выпрямился и замолчал. – Зря обижаешься, – миролюбиво сказала Александра. – Вот я, как человек умный, люблю, когда меня просвещают. И как человек без комплексов, самодостаточный, не обижаюсь на такие вещи.

– Нормально так. За последние двадцать минут я оказался неграмотным, тупым, грубым, не самодостаточным шовинистом.

– Ну, выходит, так, – подтвердила Архипова, еле сдерживая смех.

– Тогда зачем это все… – Колесников развел руками.

– Чтобы узнать друг друга, наверное. Вот и узнаем. Ладно, перестань злиться и обижаться, я хотела тебе показать, что переделывать человека не только сложно, но и опасно. Все может вернуться бумерангом.