Месяц на море

Следующее платье было в стиле певицы Аллегровой: корсет черного цвета, рукава воланами, в которых были надрезы. Юбка в пол была вся в блестках.

– Хлыст в руки – и в дом свиданий, к любителям острых ощущений, – прокомментировала продавщица.

– А что, может, это заведет публику? – рассмеялась Архипова.

– Не надо. Там, конечно, будет контроль, но народ пьяный все равно проникнет. Так что будут там заведенные!

Третье платье было неожиданного коричневого цвета – не какого-то оттенка, а настоящего коричневого цвета. И фасон был вполне пристойный – обтягивающий лиф без деталей и расклешенная юбка до щикотолок.

– А красиво, – покачала головой продавщица, – очень. И вам идет цвет.

– Странно, коричневое – это совсем не мое. Я слишком темна для этаких оттенков.

– Это платье вам идет, потому что ткань блестит. Она не тусклая, а светится. Но, понимаете, на сцене это будет плохо смотреться.

Архипова внимательно посмотрела на девушку.

– Почему вы так думаете?

– Яркое освещение может сделать цвет выцветшим. И тогда никакой разницы – глубокий коричневый или нежно-коричневый.

– И что же делать? – Архипова растерянно посмотрела на ворох платьев, которые ожидали примерки.

– Знаете, кажется, у нас есть подходящее. Сейчас принесу.

Пока продавщица была в подсобке, Архипова успела примерить оранжевое с розовыми разводами, белое, почти свадебное, с огромной хризантемой на груди, и простое, похожее на халат из кисеи. Ни одно платье ей не шло.

Наконец появилась продавщица. Платье она несла в длинной коробке, отчего у Архиповой сразу возникло чувство уважения: казалось, абы какую вещь не поместят в такую красивую коробку.

– Вот, – сказал продавщица, вынимая из вороха папиросной бумаги что-то длинное и блестящее.

– Оно же черное? – сказала Архипова.

– Нет, оно серо-черно-голубое… Я даже не знаю, какого оно цвета на самом деле.

– Оно похоже на осетровую икру, – вдруг сказал Александра.

– Давненько я ее не видела, – рассмеялась девушка, – вернее, только и видела.

– Но, согласитесь, оно крутое?! – Архипова потрогала рукой тяжелую ткань, похожую на мягкую кольчугу. Ткань была из узелочков, маленьких, ровных. Именно они были похожи на икринки. Впрочем, и цвет совпадал полностью.

– Вам надо примерить, – продавщица расправила платье и повесила его в примерочной.

– Я не уверена, но попробую. Хотя серый цвет.

– Он не серый, он – антрацит с серым.

Александра ничего не ответила, поскольку уже надела платье и не могла отвести от себя глаз. В зеркале она увидела роскошную актрису. Именно так, по ее мнению, должны были выглядеть примадонны. А не взлохмаченными, с неопределенным цветом волос и в непонятных балахонах.

– Я его куплю. Даже если я не буду принимать участие в этом непонятном концерте, я его все равно куплю. Оно должно у меня быть, – проговорила Архипова из примерочной.

Продавщица отдернула штору и ахнула.

– Ну это же надо! Как влитое, а как к волосам, как к глазам идет. И загар подчеркивает необычный цвет!

– Я просто обязана победить в этом конкурсе! – рассмеялась Архипова. – Просто должна.

– Оно вам так надо? – удивилась продавщица. – Это же просто мероприятие. Нет, тут все его ждут, денег спонсоры дают, все эти наши чиновники «культурные» бегают. Все-таки много отдыхающих, не хотят позора, но принимают участие же не артисты…

– А вот это и хорошо, это азартно, понимаете, важно, чтобы человек решился, – Архипова это сказала скорее себе.

– А я понимаю, почему вас прямо на улице пригласили… – вдруг сказала продавщица.

– В отеле, – поправила Архипова.

– Вы очень эффектны и не очень похожи на наших, местных.

– То, что эффектна, – это хорошо, спасибо. А вот то, что не похожа на людей с улицы – вряд ли.

– Нет, вы просто как-то другая. Улыбчивая, что ли.

– А, это… – понимающее сказала Александра, – меня всю жизнь ругают за вечную идиотскую улыбку.

Платье она купила. Отказалась от коробки, продавщица все аккуратно завернула в папиросную бумагу и положила в пакет. Отдельно дала вешалку.

– Спасибо за покупку, удачно вам выступить. Я приду смотреть на вас. И семью свою приведу. Моя мама посещает каждый концерт, а потом вспоминает. Победитель такого-то года жил у нас, в гостинице «Маяк», победитель прошлого – в «Центральной».

– Это здорово, когда остаются воспоминания. Хуже, когда ничего вообще не остается, – отвечала Архипова, но продавщица сразу поняла, что покупательница говорила не про концерт.