Читаем Мешок кедровых орехов полностью

…Астрид он увидел, не доходя до аптеки. Она стояла возле магазина «Подарки», разговаривала с подругой. Высокая, с распущенными волосами, в приталенном кожаном пальто.

Он подошел, взял ее за тонкую руку — чуть выше локтя, сказал:

— Астрид! Я помню вчерашнее. Ну, то, что вы мне сказали. Я вас очень прошу, очень: вы верьте в хорошее. Верьте! Обязательно!..

Уже когда договаривал, понял — по мелькнувшему в ее глазах, — что она подумала: ишь, мол, клеится дядечка.

«Ну и пусть, — решил, — пусть думает! А я не клеюсь. Я не клеюсь и больше не подойду. И скоро уеду. Может, тогда вспомнит. И поймет что-то. Ведь не зря же все…»

Им опять овладело сумасшедшее состояние нестерпимой, лихорадочной любви к людям, ко всему сущему, окружающему. Но ничего конкретного он сделать не мог — сочтут опять же за идиота: это еще хоть понимал, слава богу. Тогда он стал рисовать, как вернется домой и сразу, в коридоре еще, бухнется перед женой на колени, хоть ничем пока не провинился перед ней, если не считать вчерашних танцулек. Но — обязательно на колени. Обнимет ее ноги, скажет: «Чудо ты мое! Как же я раньше этого не знал?.. Да нет — знал! Почему каждый день-то себе не втолковывал, каждый час, минуту каждую?!»

Через два дня Снегова отпустило. Микстуру он пить так и не начал. Догорели в Юрмале осенние листья, развеялся сладкий дым — и снизошел на Снегова покой. Он почувствовал это, проснувшись утром, — отчетливо и сразу почувствовал: все!

Сел на кровати, закурил. Обругал себя небольно: «Неврастеник хренов! Спаситель человечества! И чего закуролесил?»

Тем же вечером встретились они после ужина с земляком.

— Старина, ты вроде сердишься на меня? — спросил земляк. — Ну, прости, пожалуйста. Так получилось — меня внизу срочно ждали.

— Да брось, — легко, искренне ответил Снегов, — ты меня прости — кинулся, как бешеный. Дурацкое какое-то настроение было. Случается, знаешь.

— Это нервишки у тебя, — участливо сказал приятель. — Переутомился ты. Микстуру-то выкупил? Ты попей ее, попей — не пренебрегай! И вообще, гуляй больше. Смотри на море, пинай камешки. Отдохни.

И они долго трясли друг другу руки, улыбались, хлопали по плечам.

Хорошие, нормальные люди. Со здоровой психикой.

<p>ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА</p>

Писатель Кумов шел на традиционный вечер встречи выпускников строительного факультета. Собственно, традиции пока не существовало: друзья собирались впервые за десять лет, и этот вечер должен был положить начало ей. Кумов волновался. Он понимал, что как ни по-разному сложились за эти годы судьбы бывших однокашников — его собственная оказалась самой добычной. Шутка ли: десять лет назад — средний студент Стаська Кумов, кое-как вытянувший на четверочку дипломный проект, а сегодня — автор нескольких книжек, известный писатель, заведующий отделом прозы популярного журнала. Словом, Кумову предстояло встретиться не просто со своими однокашниками, но, выходит, и со своими читателями. Он даже упрятал в боковой карман новую повесть. На всякий случай. Вдруг ребята скажут: покажи. Или, может быть, попросят прочитать отрывочек.

В институт Кумов пришел заранее, однако в аудитории 214, где был назначен сбор, уже сидел бывший профорг группы Федька Гуглинский — лысый и важный, как член президиума. Они расцеловались.

— А ну-ка, ну-ка! — сказал Гуглинский, чуть отодвигая Кумова. — Повернись-ка, сынку!.. М-да… Такой же доходяга, как был. Если не доходнее. Но вот — седина. Седина, гм… Она о чем свидетельствует? Погоди, сам определю… Таак… Главный инженер стройуправления. Или — начальник конструкторского бюро. Верно?

— Не угадал, Федя, — рассмеялся Кумов. — Я теперь в редакции работаю… Собственно… давно уж. Ты что, не слышал?

— В редакции? — изумился Гуглинский. — А чего ты там строишь?

— Я не строю, — сказал Кумов. — Я… как тебе объяснить? Ну, книги пишу. Чужие редактирую.

— Переквалифицировался, что ли? — сообразил, наконец, Гуглинский.

— Выходит, — пожал плечами Кумов. — Да ты, Федя, книг моих не читал разве?

Гуглинский стушевался.

— Что-то вроде попадалось, — вильнул глазами он. — Только я на тебя не подумал. Решил, что однофамилец. Ты ведь у нас этим самым вроде не отличался. Другое дело — Петька Золотухин: тот все же стенную газету редактировал.

— Да, — улыбнулся Кумов. — Петька был трибун.

Кумов достал из кармана повесть.

— На, погляди. Эта у меня с портретом — не перепутаешь.

Гуглинский бегло полистал книгу, щелкнул ногтем по портрету, хмыкнул:

— Молодой какой здесь. Видать, давно снимался. Вдруг глаза его затуманила какая-то мысль.

— Стасик, — встревоженно сказал он, — а как же диплом твой теперь?.. Пропал, выходит?

— Диплом? — растерялся Кумов. — Да я, собственно, назад не собираюсь…

— Ну да, ну да, — закивал Гуглинский. — Конечно. На что он тебе сдался. У тебя ведь теперь другой есть. Ты же кончал что-то сперва. Курсы, наверное, или как там у вас.

— Нет, Федя, — вздохнул Кумов, — учиться мне не довелось.

— Ага, — раскрыл рот Гуглинский. — Иии… не трясут пока?

— Чего? — не понял Кумов.

— Ну, в редакции, в этой… Не трясут? Что, мол, не по специальности ты?

Перейти на страницу:

Все книги серии Новинки «Современника»

Похожие книги