Мерзкий старикашка

— А это кто с тобой? — подозрительно поинтересовался невысокий молодой мужчина в изукрашенных крылатыми ежиками чешуйчатых доспехах и синем плаще с изображением того же чернобыльского чудо-зверя.

— Парень, ты не поверишь. — Я с силой хлопнул его ладонью по плечу. — Царь. Во всей, так сказать, его мощи и славе.

— Царь-царь, — кивнул Вака. — А ты чего один на посту?

— А… Э…

Я бы охарактеризовал состояние Дафдадамина, переводящего ошарашенный взгляд с меня на своего сослуживца, как технический нокаут.

— Ты бы ответил, — ласково посоветовал я. — Не видишь, человек нервничает?

— Так… Тревожная схема караула — один на виду, напарник с сигнальным рогом наблюдает. Хефе-башкент мутит чего-то, атаки или проникновения опасаемся.

— Тю, а нам одноусый на воротах сказал, что Штарпен ожидает моего прибытия и готовит торжественную встречу, — удивился я.

— Ну, говорить-то они, конечно, могут… — с сомнением протянул страж стратегической калитки, но тут же встрепенулся и добавил: — Ваше величество.

— Не сглазь, пока еще высочество.

Вообще-то мои опасения понятны, поскольку обещать и жениться — это не одно и то же. Да и торжественная встреча вполне может закончиться не менее торжественным арестом.

— Ржавый-то у себя? — вклинился Вака.

О! Шикарная погремуха! Прямо как в каком-нибудь кино: «И железный лоб заржавел».

— Да, с князьями-командующими совещаются, — кивнул Дафдадамин.

— Это мы удачно зашли, — констатировал я.

— Во дворе что? Блуждающих много? — продолжил допытываться мой провожатый.

— Да какое там, — отмахнулся караульный. — Все по норам разбежались, даже министров, кроме главного, нету. Царевна с детьми у себя сидит с того момента, как державший ее сторону князь Баратиани заявил о первоочередном праве его высочества. Разве что из слуг кого-то повстречаете.

— Прекрасно. — Вака энергично кивнул головой. — Ваше высочество, не соизволите последовать за мной?

— Соизволю. Только не быстро. Спина, понимаешь ли, больная, а мы половину дня на рысях скакали, — вздохнул я.

Хранитель тайного прохода отвернулся от нас и махнул рукой кому-то невидимому.

— Все, можете идти спокойно, я просигналил, что свои, — сказал он.

— Дафдадамин… — Вака из Трех Камней усмехнулся.

— Чего?

— Пост сигнальщика в другой стороне. И я это знаю.

— Ну извини, уставы службы не я придумываю, — смутился гвардейский привратник. — Сам знаешь, что положено знак подавать куда угодно, кроме как в сторону наблюдателя.

— Молодец. Одобряю, — похвалил я. — Пойдем, что ли?

За годы отсутствия Лисапета дворцовый парк изменился хоть и не до неузнаваемости, но вполне явно. Шли мы себе среди зелени и статуй, а сознание постоянно несовпадение воспоминаний и реальности отмечало. Вот этой беседки раньше в помине не было, тут в былые времена не розы росли, а вербейник с гладиолусами, то искусственное озерцо было поменьше, а вот эта дорожка раньше вообще не тут проходила…

Вот тут мальцом еще от нянюшек прятался, а там у Кагена было первое свидание, за которым я с вон того дерева подглядывал… Покуда не спалился и братец уши не надрал. Здесь любил отдыхать после вечерних возлияний с дружками-охламонами. Там… Тут… А это…

Голова кругом шла, и вовсе не от жары и не от смешивающегося с запахом моря благоухания цветов, ноги подкашивались, сердце то начинало выскакивать, а то замирало и билось с перебоями, в глазах помутнело…

— Ваше высочество? — встревожился мой провожатый.

— В глаз что-то попало. — Я рукавом стер выступившие от полноты чувств слезы, тряхнул головой, отгоняя чужие эмоции, усмехнулся и добавил себе под нос, тихонько, чтобы гвардеец слов не разобрал: — Чуй, мы дома!

Вот что практически не изменилось, так это казармы Блистательных. Все те же три длинных каменных дома, расположенные буквой «П», все тот же плац, он же ипподром, где в настоящий момент отрабатывали навыки пешего и конного фехтования десятка три витязей, и ничуть не пострадавший (но и не похорошевший) дом-канцелярия капитана. Перед входом — все так же двое гвардейцев в полной выкладке, с копьями и щитами.

— Стоять, — распорядился один из них при нашем приближении. — Князь Латмур занят и никого не принимает.

— Глаза протри, Аук! — рыкнул мой спутник, но требование исполнил.

Я тоже остановился и тяжело оперся на свой посох. Все же дают, дают о себе знать годы.

— Ты?! — изумился второй охранник. — Но ведь!..

— Именно! — Вака кивнул в мою сторону. — Объяснять надо? Могу громко, на весь двор.

— Не надо громко. — Оба были в шлемах без личин, так что было видно, как помрачнел Аук. — Не дурные.

Он отставил в сторону копье и несколько раз громко стукнул своим бронированным кулаком в створку двери.

— Чего? — Дверь приотворилась, и на улице появилась встревоженная физиономия огненно-рыжего паренька лет так семи с половиной — восьми с бамбуковым стержнем для письма, торчащим из-за уха.

— Проводи к отцу. Срочно, — велел второй, так и оставшийся для меня безымянным страж особняка.

Едва мы переступили порог, как глаза юноши полезли на лоб.

— Вака?! — воскликнул он. — А разве ты не с отрядом, который повел Касец?