Мертвый ноль

– Между прочим, ругаться для смеха мы первыми придумали! – похвасталась она. – То есть не я лично, а другие девчонки из ближней свиты, гораздо раньше, задолго до меня. Причем поначалу говорить вслух любые оскорбления без веского повода – это была только наша высочайшая привилегия, как и право не произносить первое из трех публичных имен великого халифа в знак особой, почти родственной близости. Но теперь эту моду уже все подхватили – я имею в виду, ругаться не всерьез. С именами великого халифа у нас как раз до сих пор очень строго! Если кто-нибудь опустится до такой фамильярности, не имея на то права, у этой нелепой задницы пасынка невзрачного вялого негодяя потом целый день будут слезиться глаза, как у старого больного куфага.

– Потрясающе, – вздохнул Шурф. Лицо его сделалось мечтательным, как это случается всякий раз, когда мой друг припадает к очередному источнику тайных знаний, в том числе совершенно бесполезных. Собственно, по моим наблюдениям, бесполезные окрыляют его больше всего.

Потом принцесса ругалась, как это принято среди ближней свиты шиншийского халифа, среди военных и среди школьников – по понятным причинам, бранная лексика именно этих сообществ была знакома ей лучше всего. Шурф записывал, а я пил камру и наслаждался происходящим. Нет более умиротворяющего зрелища, чем сэр Шурф Лонли-Локли, записывающий чужие ругательства под диктовку. Словно вернулись старые добрые времена.

Не то чтобы новые времена нравились мне меньше старых. Пожалуй, даже наоборот. И ностальгия по прошлому никогда не была мне свойственна – зачем вообще какое-то прошлое, когда есть прекрасное здесь-и-сейчас? Но приступов сентиментальности это почему-то не отменяет. Удивительно все-таки устроен человек.

– Удивительно все-таки устроен человек, – внезапно сказал Шурф, оторвавшись от своих записей. – Может ходить весь день сам не свой, узнав ужасную тайну, не имеющую никакого отношения к нему лично, а потом мгновенно утешиться таким незначительным пустяком, как чужая бранная речь. И самое поразительное, что этот человек – не кто-нибудь, а я сам. До недавнего времени я был уверен, что очень хорошо знаю, чего от себя ожидать. И вдруг обнаруживаю на своем месте незнакомца – на мой взгляд, довольно нелепо устроенного. А кроме него здесь никого больше нет.

– А из-за какой ужасной тайны ты огорчился? – спросила принцесса. – Из-за… – она замялась, даже зажмурилась, но решительно взмахнув кулаком, продолжила: – Из-за чудовища, которое прикинулось прекрасным юношей-драконом, чтобы меня съесть?

Шурф молча кивнул.

– А я о нем даже не вспоминала, представляешь? – призналась принцесса. – Вернее, вспоминала, но только с утра, пока Сэромакс спал, а мне было нечем заняться и вообще здорово не по себе. Но потом случилось столько всего интересного, что стало не до него. А так не годится. Я должна отомстить!

– Я читал, что в Шиншийском Халифате нет обычая лично мстить врагам за оскорбления словом, действием или намерением; такие вопросы уже несколько тысяч лет решает специальный суд, – оживился Шурф. – На самом деле это не так?

– Так-то оно так. Но я из семьи стража границ, а у военных свои традиции. Зачем бегать по судам, когда у тебя есть меч? Об этом особо не болтают, просто стараются с нами не связываться, поэтому нам обычно некому и не за что мстить. А чудовище, подло притворившееся моим возлюбленным, на суд и не приведешь, оно же волшебное существо. Получается, оно останется безнаказанным, а так нельзя. Все-таки оно совершило страшное, вероломное предательство! За такое даже семи казней мало; хотя за преступления перед честью и совестью у нас вообще никого не казнят. Самое большее, могут рекомендовать наложить на себя руки, но силой заставлять не станут, просто того, кто не последует рекомендации, будут всю жизнь презирать. В старину самых неисправимых негодяев изгоняли в пустыню, но теперь так больше не делают, соблюдая интересы духов Красной пустыни. Никому бы не понравилось, если бы в его дом со всей страны сгоняли всяких ненужных вероломных мерзавцев, а духи пустыни чем хуже? Нечестно им так досаждать.

– Очень разумно с вашей стороны оберегать покой духов Великой Красной пустыни Хмиро, – согласился сэр Шурф.

– Ну так они же самые настоящие злодеи, вроде Сэромакса, – объяснила принцесса. – А покой злодея лучше оберегать, а то потом проблем не оберешься.

– Это точно, – со знанием дела подтвердил мой друг.

– А вот я совсем, ни капельки не злодейка! – пожаловалась принцесса. – Даже драться в детстве не хотела учиться, согласилась только потому, что папа очень просил: он считает, что таким хорошим девочкам, как я, трудно живется, если не умеют вовремя дать кому надо по башке. Драться я в конце концов научилась, а сердиться по-настоящему – нет. Вот и сейчас должна быть в ярости, а не получается. Вчера немножко посердилась, и все, больше не могу. Столько всего разного происходит! И все гораздо интересней, чем испытывать гнев.