Мертвый ноль

– Скорее, не люблю дисциплину. Уж не знаю, что может быть более человеческим, чем естественная потребность целыми днями пинать балду. А что касается моей способности нравиться людям, вы совершенно правы: нельзя так беззастенчиво пользоваться своим обаянием. Но исправить это легко.

Я закрыл лицо руками, как делаю всякий раз, когда хочу прогуляться по улицам Ехо неузнанным. На самом деле это довольно тяжелый в исполнении трюк: нужно произносить в уме целых два заклинания – отменяющее прежний облик и формирующее новый – и одновременно этот самый новый облик детально воображать. С последним у меня до сих пор проблемы: я плохо контролирую собственное воображение, и в результате почти всякий раз получается какой-нибудь жуткий урод. То ли мое чувство комического так резвится, то ли в глубине души я совсем не хочу нравиться людям. А наоборот, желаю их устрашать.

Но слабость, правильно примененная по назначению, становится силой. Вот и сейчас, когда я отнял руки от лица, леди Кайрена Умата посмотрела на меня с нескрываемым ужасом. И смущенно пробормотала:

– Я вовсе не хотела сказать, будто в вашей способности нравиться людям есть что-то плохое. Извините, если это прозвучало именно так. Скажите, а вы не могли бы вернуть свое лицо на место? А то мне… ну, понимаете, просто неловко будет показаться с вами на улице. Меня все-таки многие в городе знают. И заранее страшно подумать, какие сплетни обо мне поползут.

* * *

Ясно, что, объявляя себя «психом», я несколько преувеличивал. Этот простой, но на удивление эффективный дипломатический прием я обычно с огромным успехом применяю, когда хочу сохранить за собой привилегию вести себя, как того пожелает моя левая пятка, не слишком заботясь об удобствах окружающих. Правда, следует признать, что мой метод подходит не всем. Прежде, чем во всеуслышание объявлять себя психом, желательно принести максимум пользы обществу, в процессе заработать ужасную репутацию и отрастить обаятельную улыбку. Ну или просто не утратить ее в ходе работы над первыми двумя пунктами; это гораздо трудней, но вполне достижимо: я же как-то смог.

Однако, положа руку на сердце, когда я называю себя «психом», я грешу против истины несколько меньше, чем мне бы того хотелось. Я и правда довольно нелепо устроен, даже на свой собственный взгляд. Это не особо мешает наслаждаться жизнью, но только до тех пор, пока имеешь дело с такими же непредсказуемыми психами, как ты сам – до краев переполненными веселой силой, в любой момент готовыми удивить, озадачить, выбить из колеи, обрадовать, напугать, рассмешить.

Поскольку мое окружение в этом смысле практически идеально, я привык считать себя человеком чрезвычайно общительным. И напрочь забыл, насколько быстро на самом деле устаю от нормальных людей, какими бы славными они ни были. Поэтому и влип с леди Кайреной – пригласил ее в гости, даже не заподозрив, какая это будет тяжелая работа. Уж лучше бы подрядился в речном порту мешки грузить.

Причем поначалу-то все было отлично. Я вообще люблю разговаривать с незнакомцами, особенно когда они незнакомки. Расспрашивать и отвечать на вопросы, удивлять, тормошить и смешить – все это мне очень нравится. Но отравить мне удовольствие легче легкого: достаточно превратить живой разговор в мертвую болтовню. То есть не вкладываться в него всем сердцем, а вежливо отвечать на мои усилия приличествующими случаю репликами, которые, в зависимости от подготовленности собеседника, могут оказаться и забавными, и остроумными, и полными интересной информации, но по ощущению – все равно, что иллюзорная еда, которой прежде питалась наша Базилио. Ни вкуса, ни запаха, ни тепла, ни влаги, ни намека на насыщение, хоть целый воз ее проглоти.

Леди Кекки Туотли называет такого рода беседы «щебетом» и говорит, на них не следует раздражаться, это просто отдельный разговорный жанр со своими правилами и особенностями; сама-то она великий мастер необязательной светской болтовни и умеет добывать из нее полезную информацию, в том числе неизвестную ее собеседникам – из совокупности мельком упомянутых фактов. А я – слабак. Нескольких минут достаточно, чтобы я, ощутив тщетность своих усилий, утратил вдохновение и сник. А через час уже можно начинать обдумывать завещание и потихоньку готовиться к похоронам.

Впрочем, я не настолько исполнен самопожертвования, чтобы доводить до такой крайности. В смысле обычно сбегаю от милого, приятного собеседника задолго до того, как у меня успевает как следует потемнеть в глазах.